Кум славился не только как центр шиитского благочестия, но и как город, обладавший одной из лучших в Иране систем водоснабжения, за исправностью которой следили специальные смотрители. Вода попупала из реки Кум, на которой стоит город, в дома по трубам, где она предварительно очищалась посредством системы фильтров. Как и в наше время, на улицах имелись люки, а под ними — ступени, которые вели к подававшим воду трубам. Некоторые трубы выходили за город, и водой, поступавшей по ним, орошались сады и огороды, принадлежавшие горожанам.
Из Кума Масуди поехал еще южнее — в Исфахан, который, так же как Рей и Кум, незадолго до начала его путешествия по Ирану вошел в состав государства Саманидов. За пятьдесят с небольшим лет до этого город был разрушен, а жители его перебиты полководцем халифа Мутазза (866—869) Мусой ибн Бугой, который обрушил на Исфахан эту страшную кару за оказание поддержки враждебной Аббасидам династии Алидов, правившей в прикаспийской области Ирана Табаристане. Ко времени приезда в Исфахан Масуди город успел залечить былые раны. Из соседних деревень, а также из других иранских городов сюда перебрались новые жители, вернулся и кое-кто из тех, кто уцелел после погрома, учиненного Мусой ибн Бугой. Помня о страшных уроках прошлого, исфаханцы вновь окружили город крепостной стеной, укрепленной сотней башен, в которой имелось четверо ворот Исфахан стал опять быстро богатеть — немалый доход приносили ему расположенные неподалеку серебряные рудники. Однако на Масуди самое сильное впечатление произвела другая местная достопримечательность — развалины зороастрийского храма, который он считал одним из древнейших языческих святилищ на земле. Путешественник сообщает, что первоначально древние иранцы поклонялись здесь идолам, потом легендарный шах Йастасаф повелел убрать истуканов и заменить их зороастрийским алтарем огня. Конечно, историческая достоверность сведений об исфаханском храме, приводимых Масуди, вызывает у сегодняшнего читателя его сочинений сильное сомнение, однако эта информация весьма показательна в том смысле, что она отражает стойкий интерес Масуди к зороастризму и его святилищам. Наш автор осведомлен о древней религии иранцев весьма хорошо. Достаточно подробно в его сочинениях говорится о Заратуштре (Зарадаште в арабской транскрипции), который, согласно зороастрийской традиции, жил в VI в. до н.э. и основал зороастpизм. До этого, как считает Масуди, иранцы поклонялись звездам. На самом деле религиозные воззрения иранцев, впоследствии оформившиеся в зороастризм, возникли гораздо раньше предполагаемого времени жизни Заратуштры. Гаты, древнейшая часть Авесты, вопреки зороастрийской традиции складывались в течение длительного времени. В этом памятнике имеются различные пласты, соответствующие разным этапам развития иранских племен. Иранцы издавна поклонялись огню, который в зороастризме стал считаться порождением доброго божества Ахурамазды, ведущего непримиримую борьбу против злого бога — Анхра-Манью. Оба они являются сыновьями «бесконечного времени» — бога Эрвана. В конце времен, как верили зороастрийцы, состоится страшный суд, после которого противники доброго Ахурамазды подвергнутся вечным мукам.
Из Исфахана Масуди двинулся еще дальше на юг — в город Истахр, который расположен рядом с древней столицей Ирана Персеполисом. Здесь внимание путешественника привлек зороастрийский храм, превращенный ко времени посещения Истахра Масуди в мечеть Сулаймана, где, однако, сохранились старинные изображения лошадей и каких-то фантастических животных, которые Масуди с интересом разглядывал. По словам Масуди, в мечети Сулаймана постоянно дует ветер, куда его якобы заключил этот библейско-коранический царь и пророк, наделенный даром повелевать джиннами — сверхъестественными существами. С именем Сулаймана (библейского Соломона) мусульмане связывали находящиеся недалеко от Истахра развалины древнего царского дворца в Персеполисе, который, как полагали во время Масуди, был возведен подвластными Сулайману джиннами. Возможно, что Масуди осмотрел также и расположенные неподалеку рельефы сасанидского времени, высеченные на южной оконечности скалистой горы Хусейн Ких, которые в то время считали изображением деяний легендарного иранского богатыря Рустама и называли по-персидски Накш-и-Рустам («Резьба Рустама»), Видимо, он также посетил и находящиеся в трех-четырех часах пути от Истахра три старинные башни, называемые местными жителями Кала-и-Истахр («Крепость Истахра»), в которых, согласно легенде, хранилась написанная золотыми буквами на двенадцати тысячах коровьих шкур Авеста, сожженная по приказу Александра Македонского, захватившего государство древних персидских царей — Ахеменидов, о чем также было известно Масуди.
Сам же Истахр во время посещения его Масуди был городом средней величины, площадью всего в одну квадратную арабскую милю (2 км2), пришедшим в упадок после арабо-мусульманского завоевания и отдавшим пальму первенства в провинции Фарс, где он расположен, Ширазу, до которого во времена Масуди надо было ехать из Истахра один день. Здесь путешественника ждала чрезвычайно интересная находка. В доме одной знатной персидской семьи, куда пригласили заезжего гостя, Масуди видел старинную рукопись некоего иранского исторического сочинения, посвященного описанию правлений шахов из династии Сасанидов. Рукопись, по его словам, была богато иллюстрирована — в ней имелись изображения 27 монархов. Масуди считал это сочинение официальной хроникой династии, которая создавалась на протяжении всего ее правления. Портреты царей, сообщает Масуди, рисовали в тот день, когда тот или иной шах умирал. После этого изображение покойного вместе с описанием его деяний клали в казну, чтобы память о царе дошла до его потомков. Впоследствии на основе этих материалов и была составлена виденная Масуди хроника. Сочинение открывалось изображением основателя династии Ардашира (226—241), который был нарисован стоя с копьем в руке, а завершалось миниатюрой, запечатлевшей последнего сасанидского монарха Йаздиджарда III, также стоящим с копьем в руке и опирающимся на меч.
Масуди поразила яркость красок, использованных для украшения рукописи, а также доброкачественность материала, на котором она была написана, — путешественник затрудняется решить, была ли то бумага или же пергамент. Наш автор, по всей видимости, обнаружил подлинник хроники, написанный на среднеперсидском языке пехлеви. Он специально подчеркивает, что это сочинение было переведено в 731 г. на арабский язык для омейядского халифа Хишама ибн Абд ал-Малика. Ни пехлевийский оригинал, ни арабский перевод до нашего времени, к сожалению, не сохранились, однако вполне очевидно, что история династии Сасанидов, описанная Масуди, а также другие иранские хроники оказали значительное влияние на арабо-мусульманскую историографию. Может быть, у иранцев арабы-мусульмане заимствовали принцип деления хроник на главы, посвященные правлению того или иного государя, — а такие хроники, называемые династийными, составляют значительную часть арабо-мусульманской историографической литературы. Кроме того, освещая историю Ирана при Сасанидах, арабо-мусульманские историки, в том числе и Масуди, пользовались материалами из иранских хроник, чаще всего, конечно, уже переведенных на арабский язык.
Осмотрев древности Истахра, Масуди переехал в находящийся еще южнее город Джур, который был основан в III в. н.э. первым шахиншахом династии Сасанидов, Ардаширом. Первоначально город имел круглую форму. Он был окружен стеной с четырьмя воротами по сторонам света. Может быть, такая планировка послужила образцом для основателя Багдада Мансура — ведь новая столица Халифата, как помнит читатель, также имела круглую форму. В центре города была возведена высокая башня, на вершине которой находился алтарь огня. Масуди видел ее развалины и отметил, что строение было разрушено арабами. В часе пути от Джура Масуди посетил еще один храм огня и, видимо, присутствовал на храмовом празднике. Касаясь ремесел в Джуре, путешественник отмечает, что город славился производством розовой воды — одного из важнейших на Востоке ароматических средств, — которая была известна во всех концах Халифата.
Джур был самой южной точкой Ирана, которую Масуди достиг во время этого путешествия. Теперь он решает побывать на северо-востоке этой страны. Совершив длительный переход с караваном, путешественник через несколько недель прибыл в один из важнейших городов Хорасана Нишапур, основанный сыном первого сасанидского шаха Ардашира Шапуром I (239—272). Имя основателя сохранилось в названии города — в переводе со среднеперсидского Нишапур значит «Красивый Шапур». Недалеко от города, на горе Реванд, еще во время пребывания Масуди в Нишапуре находился один из важнейших зороастрийских храмов Ирана — Бурзун-Михр. Согласно местной легенде, с которой был знаком Масуди, храм основал сам зачинатель зороастризма. По сообщениям многих арабо-мусульманских географов, Нишапур в начале X в. был большим городом, почти квадратным в плане его длина и ширина равнялись одному фарсаху (6 км). Город делился на 42 квартала, плотно окружавших старинную цитадель, недалеко от которой располагалась относительно новая к тому времени городская соборная мечеть, построенная во второй половине IX в. братом уже известного нам полководца и правителя Йакуба ибн Лайса Саффара. Кстати, надо отметить, что Саффар долго боролся с династией Тахиридов за обладание Нишапуром. Наконец, в 873 г. он взял его и там же захватил в плен последнего тахиридского правителя Мухаммада. Уже после смерти самого Саффара, в 892 г., халиф назначил его брата Амра, построившего городскую мечеть, правителем Хорасана, и тот решил избрать своей столицей Нишапур. Впрочем, новому правителю недолго суждено было благоденствовать в своей столице — в конце IX в. его постигла та же участь, что и захваченного Саффаром Тахирида Мухаммада, — Нишапур был взят Саманидами, а Амр пленен.