Прежде всего наш автор обратил внимание на особенности физического облика индийцев. По его мнению, подкрепленному авторитетом знаменитого античного врача Галена, индийцы по антропологическим характеристикам родственны неграм, то есть принадлежат к негроидной расе. У них темная кожа, вьющиеся волосы, слегка приплюснутые носы и полные губы. Нрав индийцев веселый, многие из них отличаются хорошим здоровьем, сохранению которого уделяют немало внимания. Правда, характеристика внешнего вида индийцев, данная Масуди, в большей степени соответствует не обитателям Синда, а жителям южной Индии, но возможно, что Масуди, включивший это описание в свое сочинение «Золотые копи», над которым он стал работать лет через двадцать после поездки в Индию, кое-что уже стал забывать и зафиксировал лишь наиболее яркие впечатления от облика индийцев.
Расспрашивая местных жителей о реках, протекающих в Синде, Масуди выяснил, что Инд — это самостоятельная река, впадающая в море. Таким образом, путешественник опроверг утверждение своего знаменитого предшественника Джахиза о том, что Инд — это приток Нила, так как в обеих реках водятся крокодилы. Масуди, конечно, не преминул посмотреть на этого грозного хищника. Крокодилов так сильно боялись, что не имели о них достоверных сведений. Путешественнику также пришлось довольствоваться слухами и россказнями местных жителей. Только этим можно объяснить его уверенность в том, что крокодил не имеет заднего прохода, поэтому в желудке его постепенно заводятся черви, от которых животное чрезвычайно мучается. Тогда оно выползает на берег и открывает пасть. Туда залетают птицы и поедают скопившиеся нечистоты. Однако вместе с птицами в желудок крокодила может заползти некое существо всего в локоть длиной, которое прогрызает своими острыми зубами живот крокодила и, расправившись с ним таким образом, ищет себе новую жертву. Народная молва и сочинение Масуди отразили реальный факт существования птицы тари, которая очищает пасть крокодила от остатков пищи.
Преодолев значительное расстояние между двумя крупнейшими городами Синда, которое Масуди исчисляет в 75 фарсахов, то есть примерно в 450 км, путешественник прибыл в Мансуру. Здесь он, видимо, побывал на приеме во дворце эмира Абу-л-Мунзира Омара ибн Абдаллаха, так как сообщает, что видел не только самого правителя, но также вазира с двумя сыновьями и многих других знатных мусульман. В Мансуре Масуди впервые в жизни увидел вблизи слонов. Он особо отмечает, что в войске эмира имелось восемьдесят таких животных, которые составляли грозную силу. Ему рассказали об умершем незадолго до его приезда в Мансуру вожаке боевых слонов эмира, которого звали Манфаркалас. Однажды этот слон вел своих собратьев по улицам города, и вдруг на дорогу перед ним выскочила какая-то женщина, которая от испуга поскользнулась и упала прямо у ног чуть не раздавившего ее животного. К счастью, Манфаркалас успел вовремя остановиться, хоботом помог испуганной женщине подняться, а когда она освободила дорогу, сделал знак своим товарищам продолжать движение. Однако сознание того, что он чуть было не раздавил человека, было для слона столь тягостным, что он стал отказываться от пищи, захирел и вскоре умер, обливаясь слезами. Так что и слоны тоже умеют чувствовать.
Из Мансуры Масуди отправился в важнейший порт Синда — Дайбул, который индийцы называли Дебал или Девал, что означает «храм». До арабо-мусульманского завоевания в Дайбуле находился буддийский храм, одним из элементов которого была высокая башня-ступа — культовое сооружение куполообразной формы, символизирующее быстротечность бытия и представляющее собой хранилище останков Будды, его учеников и буддийских святых. Над ступой развевалось огромное оранжевое знамя, считавшееся, как и статуя льва у ворот Исфахана, талисманом, охраняющим город от врагов. Воинам Мухаммада ибн ал-Касима, осадившим Дайбул в 712 г., удалось сбить выстрелом из катапульты верхнюю часть ступы вместе со знаменем. Вскоре после этого город-порт был захвачен арабами-мусульманами. Мухаммад ибн ал-Касим дал местным жителям статус людей, исповедующих официально разрешенную религию, — зиммиев, построил здесь первую в Синде мечеть и поселил во вновь отстроенных кварталах 4000 арабских семей. В середине IX в. лежавшую в развалинах ступу превратили в городскую тюрьму. Через несколько столетий после того, как Масуди побывал в Дайбуле, порт захирел и постепенно был покинут своими жителями, так что сейчас даже точно неизвестно, где он находился.
Из Дайбула Масуди, судя по всему, отплыл на западное побережье Индии, в крупнейшее государство Индостана того времени, империю Раштракутов, которой около 914—928 гг., то есть как раз во время путешествия Масуди по Индии, правил Индра III.
Путешественник называет это государство ал-Балхарой Масуди указывает на обширность территории государства Раштракутов, упоминает столицу империи — город Манкир, а также ряд других крупных городов, в некоторых из которых ему довелось побывать — Камбай, Синдан, Субара, Тана, Саймур. Другим сильным политическим образованием Индии того времени Масуди справедливо считает государство Канаудж, расположенное к северо-востоку от империи Раштракутов, которое находилось во враждебных отношениях как с империей, так и с мусульманскими эмиратами Синда. Через год после посещения Индии Масуди Индра III разгромил войска государства Канаудж и захватил саму столицу враждебного царства. Рассказывая о государстве Раштракутов, путешественник с большим удовлетворением отмечает, что его единоверцы-мусульмане пользуются там большими привилегиями, у них много мечетей, в которых регулярно совершаются молитвы. По мнению Масуди, которое он, правда, приводит со ссылкой на жителей Индии, стабильность и сила этого государства объясняется тем, что царь оказывает покровительство мусульманам. У них он заимствовал даже систему организации войска — содержат его на средства, выплачиваемые из государственной казны, «как это делают мусульмане». На самом же деле, конечно, система комплектования регулярной армии, получавшей жалование из государственной казны, — местного, индийского происхождения; она никак не связана с военной системой Халифата.
Масуди, интересовавшийся многими областями жизни современной ему Индии, не мог пройти мимо таких важнейших явлений, как языки ее народов и их религиозные верования. Масуди отмечает, что язык жителей Синда не похож на языки жителей других областей Индостана. В государстве Раштракутов, которое наш автор знал лучше всего, по его наблюдениям. существовало два диалекта: один из них — это диалект центральных районов государства, главным образом жителей столицы, Манкира, а другой диалект был распространен среди жителей западного побережья Индии, которое Масуди называет Лар.
Наш путешественник — первый арабо-мусульманский автор, который сообщает существенные данные о главной религиозной системе Индии — индуизме. Эти сведения, скорее всего, являются плодом его собственных наблюдений над религиозной жизнью индийцев в государстве Раштракутов.
Ему, например, известно о существовании каст. Их происхождение Масуди объясняет следующим образом. В незапамятные времена в Индии царило полное равенство. Потом знатные индийцы, возгордившись, избрали себе царя ал-Бархаму Великого (то есть Брахму, одного из важнейших индийских божеств). С того времени в Индии началась цивилизация — появились мудрецы (философы), люди стали строить храмы, добывать железо, составлять сочинения по математике и астрономии. Потомки ал-Бархамы — это ал-барахима (брахманы), которые занимают особое положение в индийском обществе. Их отличительным знаком являются желтые повязки. В то же время о других кастах он не говорит ничего. Масуди знал также, что индуизм предписывает своим последователям совершать ритуальные самосожжения во имя достижения блаженства в загробном мире. Ритуал самосожжения он наблюдал в Саймуре. Некий юноша попросил у правителя города разрешения взойти на костер. Его просьба была удовлетворена. В один из дней юноша вышел на улицу города в сопровождении своих родственников. На нем были надеты шелковые одежды, которые он разорвал в знак того, что ему предстоит; на голове — венок из базилика, кожа головы содрана, и на кровоточащую голову положены горящие угли. Дойдя под звуки барабана до приготовленного костра, юноша разрезал себе живот кинжалом, отрезал кусок печени и отдал одному из своих спутников, желая показать тем самым, насколько он презирает смерть и как радуется грядущему уходу из жизни. Затем он бросился в огонь. Если умирает царь, продолжает Масуди, то сожжению подвергают себя несколько человек. Погребальный обряд Масуди описывает также достаточно подробно. Тело умершего царя сжигается, а пепел развеивается по ветру.