Путешествуя по Индии, Масуди, конечно, не мог не восхититься ее великолепной природой. Он описывает не только слонов и крокодилов, но также и попугаев, носорогов, мускусных антилоп, обитающих в Тибете. Обилие флоры Индии он объясняет тем, что Индия — это та страна, куда из рая попал Адам. У прародителя человечества была с собой сумка с семенами райских растений, которые дали жизнь тамошнему богатому растительному миру. А листья, которые прикрывали наготу Адама, засохли и были разнесены ветром по всей стране, отчего произошли индийские благовония и драгоценности.
В конце 916 г. Масуди отплыл из Индии к побережью Восточной Африки, которое было хорошо освоено арабскими мореходами из Южной Аравии еще с древних времен. Плавание по Индийскому океану, или Эфиопскому морю (ал-Бахр ал- Хабаши), как называет его Масуди, в то время было полно опасностей. Скорее всего, путешественник сел на арабский корабль — после долгого пребывания на чужбине ему, наверное, хотелось побыть вместе с соотечественниками. А арабские суда, по сравнению, скажем, с китайскими, отличались малыми размерами и часто терпели крушения. Знаменитый венецианский путешественник Марко Поло (1254—1324), побывавший во второй половине XIII в. во многих странах Востока и видевший корабли арабских мореходов, описывает их следующим образом: «Суда у них (арабов. — Д.М.) плохи, и немало их погибает, потому что сколочены они не железными гвоздями, а сшиты веревками из индийских (кокосовых. — Д.М.) орехов. Кору эту они бьют до тех пор, пока она не сделается тонкою, как конский волос, и тогда вьют из нее веревки и ими сшивают суда; веревки эти прочны и от соленой воды не портятся. У судов одна мачта, один парус и одно весло; они без покрышки. Нагрузят суда, сверху товары прикроют кожей, а на это поставят лошадей… Плавать на таких судах опасно: бури в Индийском море часты, и много их погибает». Несмотря на все опасности, корабль, на котором находился Масуди, благополучно достиг берегов Восточной Африки. Мне думается, что первоначально он спустился вдоль африканского побережья к острову Пемба, находящемуся у берегов современной Танзании, который путешественник называет Канбалу, а затем повернул назад, проплыл, иногда совершая высадки, вдоль берегов современных Танзании, Сомали и Эфиопии, а затем вдоль южного и юго-восточного побережья Аравии прибыл в Иран.
О Пембе Масуди сообщает, что этот остров находится на расстоянии двух дней пути от материка. Канбалу (Пемба) управляется мусульманами, которые представляют собой значительную группу населения. Мусульмане, видимо, арабы из южных районов Аравии и Ирана, в значительной степени ассимилировались и говорят на «языке зинджей» (зинджами, от иранского слова «занги» — «черный», арабы-мусульмане называли чернокожих жителей Африки южнее Сахары). На острове имеется также значительная группа коренного населения, которая не приняла ислама и, видимо, сохранила свои традиционные языческие верования. Свидетельство Масуди представляет большое значение для изучения истории Восточной Африки, так как это одно из первых упоминаний в арабо-мусульманской историко-географической литературе о факте существования культуры и языка суахили, возникших в результате смешения местных, автохтонных, и пришлых арабо-иранских, элементов.
Масуди весьма интересовался тем, как живут племена материковой Африки. Он описывает одно из раннеклассовых государственных образований, существовавших в ее восточной части. По его сведениям, титул царя зинджей — ваклими или же вафлими — разночтение объясняется тем, что звуки [ф] и [к] по-арабски передаются сходными по начертанию буквами) — означает «сын величайшего Господа». Такой титул дается царю потому, что он обязан править справедливо. Если же ваклими переходит границы дозволенного и впадает в несправедливость, то зинджи убивают его, а царем делают другого. Зинджи, как и многие другие народы, стоявшие на той же ступени общественного развития, весьма высоко ценили красноречие. По словам Масуди, некоторые из зинджей славились как красноречивые ораторы, собиравшие целые толпы соплеменников и призывавшие их идти по пути правды и справедливости. У зинджей не было письменности, а следовательно, писаного закона. По этой причине, отмечает Масуди, они руководствуются неким комплексом установлений и традиции, передаваемых из поколения в поколение.
Масуди явственно видел, что восточно-африканские общества, которые он наблюдал, значительно отстают от стран Халифата не только в культурном, но и в хозяйственном отношении. Он подчеркивает, что у зинджей слабо развиты орудия труда, что украшения они делают из железа, а не из золота и серебра. Это верное наблюдение. Дело в том, что в раннеклассовых обществах, например, в Греции в так называемую гомеровскую эпоху, железа добывалось очень мало и оно ценилось наравне с золотом, а то и дороже его. Вполне естественно, что в Африке украшения делали из самого дорогого металла. Лошадей, пишет наш автор, зинджи не знают. Для верховой езды и для хозяйственных нужд они пользуются коровами. Значительную роль в жизни восточно-африканских племен играет охота, в частности на слонов. Слонов здесь много, отмечает Масуди, причем, в отличие от индийских, африканские слоны не поддаются приручению, и зинджи поэтому не используют их для ведения войн или на работах, как это делают индийцы. Охота на слонов происходит следующим образом. В тех местах, куда эти животные ходят на водопой, зинджи кладут листья и ветви какого-то растения, имеющего наркотические свойства, а сами прячутся неподалеку. Слоны, попив воды и поев листьев и ветвей, падают замертво, а зинджи выходят из засады и добивают их особыми большими копьями. При всем удобстве такого способа охоты он, скорее всего, является плодом вымысла арабских купцов, выменивавших у африканцев слоновую кость, считавшуюся зинджами главным охотничьим трофеем, ради которого они убивали слонов. По словам Масуди, африканские слоны отличаются очень большими бивнями, каждый из которых весит от 100 до 300 манн (450-900 кг), что, конечно, маловероятно. Из «страны зинджей» слоновую кость вывозили в Оман, а оттуда — в Индию и Китай, где она находила весьма широкое применение. Масуди даже сетует на то, что большая часть этого ценного товара вывозится в Индию и Китай. «Если бы не эта торговля, то слоновой кости было бы много в землях ислама», — сетует он. Сами используя слоновую кость в меньшей степени, зинджи широко применяли кожу этих животных для изготовления щитов.
Кроме слоновой кости, отмечает путешественник, в Халифат из областей тропической Африки в его время вывозили львиные и леопардовые шкуры, рога буйволов и антилоп, черепашьи панцири, из которых изготовляли гребни.
Касаясь такой важной стороны быта африканцев, как питание, Масуди отмечает, что зинджи едят бананы, которые в изобилии растут в Восточной Африке, дурру, мед, различные коренья, а также мясо.
Кроме слонов внимание нашего автора привлекли жирафы, которых он, видимо, впервые увидел именно в Восточной Африке, хотя слышал и читал о них еще в Багдаде — ведь, по словам нашего автора, жираф в качестве диковинного дара привозили сасанидским царям и аббасидским халифам. Масуди приводит три точки зрения относительно того, что, собственно, представляет собой жирафа. Одни арабо-мусульманские ученые считали, что жирафа — это особая порода верблюда, другие — что это помесь верблюда и зебры, а третьи — что это самостоятельный вид, «подобно тому как самостоятельны лошади, ослы и верблюды». Описывает жирафу Масуди весьма странным образом. Он полагает, что это животное обладает длинными передними и короткими задними ногами, причем коленные суставы имеются только на передних ногах. По авторитетному для Масуди мнению крупного арабо-мусульманского ученого и писателя IX в. Джахиза, жирафа — помесь различных животных, встречи между которыми происходят на водопое в верховьях Нила.