После представления Луи эмиру, у него сразу же поинтересовались, кто он и зачем пожаловал в земли Ма’риба. При этом недвусмысленно дали понять, что говорить надлежит правду и только правду; что «ложь здесь карается смертью». Луи ответил, что путешествует по Йемену, краю ушедших в легенды царств и народов Древнего мира, дабы воочию узреть «чудеса прошлого», в том числе Ма’риб, символ величия и могущества Древнего Йемена. Тут же, однако, его спросили: «Зачем ему все это нужно?». Ответ на этот вопрос, парировал нерастерявшийся Луи, известен одному Аллаху. Как и то, почему одним людям, согласно воле Аллаха, по душе шум, а другим — тишина и спокойствие, одним — «хождение по лицу земли», а другим — одиночество. Мне же лично, заключил он, как человеку, принявшему ислам, захотелось побывать в землях «колыбели ислама», и полюбоваться великими творениями Аллаха на прародине арабов, в Аравии.
Удивившись такому красивому ответу из уст франка, суверен Ма’риба повелел провести, в соответствии с традициями предков, обряд приветствия почетного чужестранца. Заключался он в следующем: Луи, поставленного в центр круга, образованного сидевшими вдоль стен приближенными эмира, раздели. Затем слуги эмира умастили тело Луи ароматизированными маслами, и одели в национальные одежды, предварительно опрыскав их духами и окурив благовониями. После чего последовал церемониал аравийского гостеприимства. Путешественника усадили на ковер, разостланный на полу, рядом с правителем; и щедро угостили местными деликатесами: мясом, финиками, медом, верблюжьим молоком и, конечно же, знаменитым йеменским кофе (33).
После трапезы, обильной и сытой, последовало широко практиковавшееся в тех землях с незапамятных времен «испытание мужских качеств» гостя-чужеземца. Луи препроводили на крышу замка, подвели к ее краю — и приказали прыгать. Столь неожиданную команду предварили словами о том, что если гость не лукавил, и те красивые и восторженные слова, что он говорил о землях йеменцев, были сущей правдой, то Аллах непременно спасет его. Решив, будь что будет, рассказывает Луи, он шагнул вперед, но слуги-рабы эмира, стоявшие рядом, подхватили его под руки.
Однако и на этом приключения горемыки-француза в замке владыки Ма’риба не закончились. Предстояло новое испытание — дикими животными. Ибо не удалось понять, как выразился правитель, поддалось ли во время первого испытания сердце Луи страху, или нет, оставалось ли оно спокойным, как у истинного мужчины-воина, или «трепетало, как у пугливой куропатки». Только схватка с дикими животными, сказал эмир, и могла продемонстрировать, как учили предки, твердость и решимость человека, его характер и волю, иными словами, — «истинное лицо мужчины».
Это испытание проходило в подземелье замка. Сопроводив туда Луи, гвардейцы эмира вложили в его правую руку саблю, а в левую — кольцо с прикрепленной к нему лампой. И распорядились, чтобы двигался он только вперед, до тех пор, пока не упрется в клетку с пятью пантерами. При этом, что бы там ни случилось, с указанного ему пути не сворачивал, и назад, ни в коем случае, не оглядывался. Путь к клеткам с дикими животными, повествует Луи, «устилали» кости и черепа людей, что, конечно же, «наводило страх и ужас». Добравшись, наконец, до пантер, Луи начал, было, открывать дверцу одной из клеток, но металлическая решетка, неожиданно опустившаяся сверху, отгородила его от хищника (34). «Испытание дикими животными» бравый офицер, судя по всему, выдержал с честью.
Вскоре выяснилось, что и это был еще не конец подстерегавших Луи в Ма’рибе сюрпризов и неожиданностей — последовало «испытание словом». Местные мудрецы-судьи начали задавать ему вопросы, так или иначе связанные с паломничеством в Святые земли ислама. После чего попросили удалиться, и, оставшись наедине, долго совещались. Затем двери отворились, и церемониймейстер пригласил чужеземца проследовать в зал. По сигналу эмира туда сразу же вошел и стражник, неся в руках саблю в дорогих ножнах и с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями. Приказав Луи опуститься на колени, владыка Ма’риба подошел к нему, вынул из ножен внесенную саблю и передал ее в руки человеку, «похожему на палача». В это самое время дверь в помещение неожиданно распахнулась, и на пороге появился один из провожатых каравана. Размахивая руками, стал громко кричать, что чужеземец — слуга Иблиса (шайтана). И подтверждением тому служит, дескать, то, что по пути в Ма’риб франк взбирался на печально известную в народе Гору шайтана, но почему-то остался жив. Хотя прежде, кто бы туда не забредал, будь то человек или животное, то непременно погибал. Поэтому-то он лично хотел бы расправиться со слугой шайтана, сразив его выстрелом из пистолета. Получив на то разрешение, — выстрелил. Пуля, к счастью, прошла мимо, лишь слегка оцарапав шею Луи. Хладнокровие путешественника возымело эффект; и шейх, попрощавшись с ним и подарив на память тот самый меч с драгоценной рукояткой, которым палач намеревался снести ему голову, отпустил, наконец, франка с миром (35).