Среди природных ископаемых Омана исследователи Южной Аравии упоминали в своих работах о залежах меди и свинца. Неподалеку от Маската располагался известный еще со времен финикийцев источник горячих целебных вод. В стране в обилии водились в то время львы и леопарды, обезьяны и страусы, а также орлы, огромных, непривычных для европейцев размеров.
Об Омане писали многие путешественники и искатели приключений, торговцы и дипломаты. О небольшой христианской колонии, к примеру, некогда проживавшей в Маскате, поведал миру побывавший там (в 1549 г., по пути в Ормуз) иезуит Гаспари. Итальянский авантюрист Маурици, служивший в начале XIX века в качестве личного врача султана и даже руководивший одно время, вы не поверите, армией владыки Омана, составил интересные заметки об истории этого края. В Маскате в его время (1809 г.) насчитывалось не мене четырех тысяч индусов-банйанов, ростовщиков и торговцев. Яркие зарисовки повседневной жизни Маската оставили английский капитан С. Б. Майлс, неоднократно посещавший Оман в начале 1870-х годов, и известный уже читателю американский миссионер С. Цвемер, прошедший в 1900 г. с караваном от эмирата Абу-Даби до Сухара (Сохара). Поделились своими впечатлениями об Омане археолог Хирш (1839), майор Перси Кокс (1902), Бертрам Томас (1931) и многие другие.
Самые увлекательные, пожалуй, воспоминания о Маскате принадлежат Эмиле Рюте (1844–1924); она же — принцесса Сальма, дочь владыки Маската и Занзибара. Выйдя в 1867 г. замуж за немецкого купца Рюте, принцесса переехала жить в Германию, в Гамбург, где и опубликовала нашумевшую в свое время книгу под названием «Воспоминания арабской принцессы» (1886). В ней Эмиле рассказала об обычаях и традициях оманцев, в том числе о положении арабской женщины, о ее роли и месте в семье и в обществе.
Дворцовый комплекс правителя Маската на Занзибаре, повествует Эмиле Рюте, Бейт-эль-Мтони, названный так в честь протекавшей неподалеку речушки Мтони, располагался прямо на побережье. Только одних ванных помещений в нем насчитывалось одиннадцать, включая любимые султаном бани, турецкую и персидскую. Проживало там, включая прислугу, не менее одной тысячи человек. Рабочий кабинет султана находился в городе, во дворце Бейт ас-Сахль (Дом на побережье). В обоих дворцах имелись специальные запасники для сокровищ, буквально «ломившихся от скопленных в них богатств». В одном из них хранился символ власти султана — золотая корона, богато инкрустированная бриллиантами.
Мать принцессы, черкешенка, в рабство попала в возрасте семи лет. Оказалась на Занзибаре. Когда владыка Омана и Занзибара умер, то оставил после себя большое потомство — «36 сыновей и дочерей», рожденных наложницами, в основном черкешенками и абиссинками (65). На полках в стенных шкафах-нишах богатых апартаментов наложниц, коих было в гареме султана 75 человек, красовались дорогие фужеры из венецианского стекла, изящные кофейные и чайные сервизы из китайского фарфора, а также резные статуэтки из слоновой кости.
С раннего возраста, лет с пяти, принцев уже обучали езде на лошадях, а принцесс — передвижению на осликах. Пищу к столу подавали исключительно арабскую, персидскую или турецкую. При этом масло завозили на Занзибар только с острова Сокотра, в огромных, в человеческий рост кувшинах.
Когда в семье султана появлялся на свет новый ребенок, то на седьмой день после его рождения султан навещал покои матери- роженицы, и буквально осыпал ее драгоценностями. Если рождалась дочь, то дорогие украшения получала и она, в специальном ларце. Тогда же новорожденной принцессе прокалывали уши — по 6 отверстий в каждом; и вдевали в них шелковые нити. Золотые и серебряные сережки, подаренные отцом, принцесса начинала носить в возрасте двух месяцев. И что интересно, серьги эти, вдетые ей в уши в детстве, она не снимала до самой смерти. Считалось, что сережки из рук отца-владыки даруют дочери-принцессе счастье, богатство и радость семейной жизни (66).
О появлении на свет принца или принцессы тут же оповещали все население Занзибара — многократными залпами из ружей. До двух лет у каждого из детей было по две няни, которые находились при них неотлучно. На 14 день после рождения ребенка волосы ему сбривали и бросали в море, либо зарывали в землю, или засовывали в щели полов и стен в его комнате. Бытовало поверье, что волосы ребенка «обратят на себя глаза шайтана», и защитят его, где бы он ни был, на суше или на судне в море, от козней Иблиса (дьявола). В течение первых 14 дней после рождения, чтобы «уберечь ребенка от сглаза», с ним общались только его мать, отец и няни. По истечении этого времени к малышу допускали остальных членов семьи и всех других обитателей дворца (67).