«Особа» милостиво приняла её услуги, взяла деньги, а вексель был выдан её доверенным лицом, причем, Мавра Сергеевна, убежденная доводами Талицкого, согласилась приписать очень значительную сумму процентов за год, на какой срок было выдано заемное письмо к сумме последнего, и торжествующая удачной аферой, лицезрением и милостивым обращением «особы», вернулась домой.
Рассказам старушки дочери не было конца.
Читатель, без сомнения, догадался, что «особа» существовала лишь в воображении Сергея Дмитриевича, а доверчивая и жадная старушка была обобрана Талицким и его достойными товарищами-сообщниками.
Нахально и развязно сообщил он обо всем этом Екатерине Петровне. Они были вдвоем в её комнате.
— Ну и облопошили же мы твою маменьку… — с хохотом заключил он.
— Зачем же ты это сделал? За что ты обокрал меня! — вскочила она, задыхаясь от волнения.
— Тебя! — протянул он. — Вот как, а я, дурак, думал, что если ты моя, то и твои деньги тоже мои. Впрочем, если так, я могу уйти, ты сообщи все своей дорогой мамаше, подложный вексель в её руках, она может подать на меня в суд, если я до завтра останусь в живых. У меня есть верный друг, он сослужит мне последнюю службу.
— Так попроси этого друга и возврати деньги.
— Ха, ха, ха… как обрадовалась, но ты меня не поняла, этот верный друг — пистолет… Прощай!
Он встал.
Его импонирующий тон поколебал её, она снова села на стул и заплакала.
— Ты не любишь меня.
— Напротив, я из любви к тебе хотел спасти себя от бесчестия, от позора, мне оставалось два выбора: или добыть деньги, или покончить с собою, я выбрал последнее, так как ты одна меня привязываешь к жизни, я думал, что ты любишь меня, что я дорог тебе.
— Отчего ты не сказал мне заранее все откровенно?
— К чему бы это послужило? Ведь ты не могла бы достать у матери этих денег, а больше мне взять было негде. Но что тут толковать, ты, видимо, совсем не любишь меня, зачем же мне жить? Прощай!
Он направился к двери. Она бросилась за ним.
— Останься, сумасшедший, ведь я люблю тебя!
Он как бы нехотя вернулся.
— Надо подумать лучше, что делать? — заговорила она.
— Что делать, я уже придумал; надо добыть у неё вексель.
Он тихо и хладнокровно начал развивать ей свой план. Недели через две после этого разговора, во время отсутствия из дому Мавры Сергеевны, неизвестные злоумышленники каким-то неведомым путем забрались в её спальню, сломали шифоньер и похитили заемное письмо в десять тысяч рублей. Прислуга была в это время в кухне, а Екатерина Петровна, и Сергей Дмитриевич находились все время в противоположном конце дома, и никто ничего не слыхал.
Так значилось в заявлении в квартал, писанном рукой Талицкого, по просьбе обезумевшей от горя старухи.
— Не упоминайте о заемном письме, нехорошо.
— Нет уж, батюшка, пиши, пиши, а то пропадут мои денежки.
Началось дознание. Оказалось, что пропавшее, по словам потерпевшей, заемное письмо подписано каким-то никогда не существовавшим князем. Когда же сама Мавра Сергеевна заявила, кому она будто бы отдала свои деньги, то на неё удивленно и с недоумением вытаращили глаза. «Старуха кажется спятила!» — решил следователь. К допросу были вызваны поручик Талицкий и Екатерина Бахметьева. Оба они подтвердили, что давно замечали, что с Маврой Сергеевной творится что-то неладное и даже полагают, что ода сама как-нибудь сломала замок у шифоньерки, а заявила о пропаже у ней заемного письма в припадке сумасшествия.
Содержание заявления и словесное объяснение потерпевшей подтверждало все это, и дело о краже заемного письма было замято.
От понесенного потрясения Мавру Сергеевну Бахметьеву разбил паралич, но, несмотря на это, с её дочери взяли подписку в том, что она обязуется наблюдать, чтобы её душевно больная мать не обеспокоила «известную особу» своими нелепыми требованиями.
Исполнить это было нетрудно, так как Мавра Сергеевна была очень слаба и медленно угасала. Она, впрочем, на самом деле стала заговариваться. Сергей Дмитриевич утешал её, что он похлопочет и деньги ей возвратит.
Связь несчастной Кати с Талицким укрепилась общим преступлением.
Она всецело находилась в его власти.
Наступил январь месяц 1806 года. По Петербургу разнесся слух о предстоящей свадьбе графа Аракчеева с Натальей Федоровной Хомутовой — Екатерина Петровна знала об этом, конечно, ранее всех.
— Мы можем тут с тобой обстряпать хорошее дельце. — заметил Талицкий. — Эта идеальная дура Хомутова графу совсем не под пару, он, слышно, любит бойких баб. Теперь, конечно, в ней ему нравится её наивность, но помяни мое слово, она ему скоро надоест, тебе бы самый раз быть графиней Аракчеевой… чай, не отказалась бы…