Глаза Екатерины Петровны блеснули злобным огоньком. Она уже давно завидовала судьбе своей подруги.
— Что ты за вздор болтаешь, разве мне об этом можно мечтать, да я и не променяю тебя ни на какого графа.
— Зачем менять, я останусь все тем же для тебя, жениться мне нечего и думать, а тебе пристроиться пора…
— Да ты серьезно? — удивленно посмотрела на него Бахметьева.
— Совершенно серьезно…
— Но как же расстроить брак Талечки?..
— Зачем расстраивать, пусть выходит, а ты постарайся сблизиться с графом, тебе что терять, нечего… — с откровенным цинизмом заметил он.
Екатерина Петровна даже не дрогнула, а только внимательно насторожила уши.
Ученица была достойна своего учителя.
Сергей Дмитриевич долго развивал перед ней программу её будущих действий.
— Главное, увлечь и надуть этого сладострастного солдафона, а там мы сумеем заставить его развестись и жениться на тебе, ты девушка из хорошей дворянской семьи, а твоя идеальная дура сама тебе поможет в этом, если ты представишься ей жертвой его обольщений или даже его силы…
Читатель уже видел, как Екатерина Петровна была послушна своему ментору.
Цель её была достигнута — граф Аракчеев пойман и, видимо, не догадался о её прошлом.
Долго не спала она в эту ночь, лежа с открытыми глазами и обдумывая, удается ли ей и её Сержу вторая главная часть их гнусного плана.
Не спал и граф Алексей Андреевич, он мысленно взвешивал достоинства своей новой фаворитки с достоинствами Настасьи Минкиной.
Одна графиня Наталья Федоровна, измученная треволнениями дня, спала сном людей со спокойной совестью.
XX
Роковая весть
19 сентября, графиня Наталья Федоровна проснулась довольно рано, но медлила с туалетом и выходом и даже приказала подать себе отдельно утренний чай, а затем и завтрак. Ей хотелось побыть одной в это утро, а главное, с каким-то странным чувством брезгливости она отдаляла встречу с глазу на глаз с мужем и подругой.
— А его сиятельство у гостьи нашей почитай до самой зари просидели! — не удержалась, чтобы не сообщить с особенной таинственностью графине, её горничная.
Та вспыхнула, но тотчас же смерила её строгим взглядом и почти надменно сказала:
— Разве я тебя просила докладывать мне, когда и где бывает граф? Пошла вон!
Горничная сконфуженно удалилась.
К обеду набралось уже множество гостей. Наталья Федоровна вышла, с холодною любезностью поздоровалась с мужем, Бахметьевой и гостями и заняла место хозяйки за столом после обычных представлений некоторых ещё незнакомых ей лиц.
День прошел в праздничной сутолоке, после обеда стали съезжаться остальные приглашенные, и графиня имела возможность держаться в стороне от подруги, которую окружала толпа кавалеров.
На другой день за обедней, отслуженной с необыкновенным благолепием, с участием новгородского и даже петербургского духовенства, совершилось торжественное освящение вновь выстроенного храма, после чего всем присутствующим был предложен роскошный завтрак, а крестьянам на дворе барского дома устроена обильная трапеза с пивом и медом.
Природа как бы гармонировала с торжеством: стоял теплый, яркий, солнечный осенний день.
После завтрака графине подали письмо от матери, присланное с нарочным. Она побледнела, как бы предчувствуя его содержание, её уже два дня беспокоило отсутствие в Грузине родителей, тоже, конечно, приглашенных на торжество и обещавших приехать даже с Лидочкой, о чем отдельным письмом просила графиня.
Предчувствие молодой женщины оправдалось. Мать писала, что Федор Николаевич, накануне уже совсем собравшийся в Грузино, вдруг почувствовал себя худо и слег, к вечеру слабость увеличилась, а потому она и просила дочь немедленно приехать, если она хочет застать отца в живых.
«Он очень плох, и доктора не ручаются за исход болезни. Приезжай немедленно»,
— оканчивала письмо Дарья Алексеевна.
Наталья Федоровна молча подала мужу полученное письмо.
Тот прочел и поморщился.
— Вели запрягать и поезжай, я приеду на днях, на завтра у меня назначен осмотр Грузина; матушка как женщина, вероятно, преувеличивает… Гости тебя извинят…
Он передал сидевшим с ним причину, заставлявшую его жену ехать немедленно в Петербург.