— Здравия желаю вашему высокоблагородию! — подошли к нему несколько поселян, а один из них, подойдя ещё ближе, прибавил:
— Желаете ли умереть с покаянием?
Злодей ударил полковника по голове, сорвал эполеты и крикнул:
— Берите его! Он нас бы всех уморил и не дал бы покаяния — ведь от него у нас и холера.
Поручик Забелин выхватил у одного из солдат ружье и обратился к роте:
— Чего же вы смотрите, вперед, за мной, колите их, мужиков!
Рота не шевельнулась, а молодого офицера постигла печальная участь.
Ружье у него тотчас вырвали, самого свалили с ног и начали бить ногами. Он лишился чувств.
Злодеи думали, что он мертв, и оставили его. Он, опамятовавшись, пополз к роте, которая, вместо того, чтобы защитить его, отступила назад.
Один из поселян подскочил к несчастному и за ноги перетащил через канаву, где уже лежал совершенно избитый Бутович. Связав вожжами от его же лошади, запряженной в кабриолет, они повели их с криком и гамом большой дорогой.
Впереди вели лошадь с кабриолетом, а за ним связанных офицеров. Облака пыли, поднятой толпой, отчасти скрывали подробности этой ужасной картины.
Хрущев положительно потерялся и, рассчитывая, что из командуемой им роты найдутся благоразумные поселяне, обратился к некоторым из них уже не тоном приказания, а просьбы, чтобы они, собравшись, противодействовали убийствам, но на все убеждения они отвечали:
— Что мы сделаем против целого батальона, да и резервный батальон им поможет, тогда пропали мы и наши семьи, да и вашему благородию лучше скрыться, а то пропадете даром, вишь, как народ озлился…
Василий Васильевич, видя свое бессилие усмирить бунтовщиков, пошел к себе на квартиру.
Между тем, толпа, сопровождавшая двух жертв долга и службы, придя на ротную площадь, остановилась и начала снова бить Бутовича и Забелина чем попало, и, совершенно бесчувственных, их потащили в ригу, где положили рядом с умершим Богоявленским.
На площадь со всех сторон скакали верхами поселяне, вооруженные копьями с насаженными на них штыками и другим оружием.
За бежавшими поселянами 4-й роты прискакал их ротный командир, поручик Панов.
Его обступили поселяне и приняли в колья.
Вырвавшись из рук злодеев, он побежал от них пашнею, но его тотчас же поймали, повалили и начали снова бить кольями.
Один из поселян, зайдя к нему с головы, сказал:
— Ты сам из нашего происхождения, а также вздумал травить нас!
Он ударил его шкворнем по голове и добавил:
— Сохи и бороны не смазаны известью!
Панов лишился чувств.
Его потащили в ригу к остальным мученикам. Народ, упившись кровью, положительно осатанел.
— Когда уже на то пошло, так лучше всем отвечать! Мы убили нашего командира, пусть и прочие роты ведут сюда своих начальников! — кричали поселяне 4-й роты.
Поселяне бросились во все стороны искать своих начальников.
К Василию Васильевичу прибежали несколько унтер-офицеров его роты, кстати сказать, очень любившие его за мягкость доброту и ласковость, и заговорили все разом:
— Спасайтесь, прочие роты кричат и непременно требуют вашей выдачи, спрячьтесь куда-нибудь, а мы скажем, что вы уехали в Новгород.
Хрущев было воспротивился этому предложению, но поселяне насильно увлекли его и заперли в сарае через пять домов от его квартиры, в доме под № 12, у поселянина Ивана Онисимова.
Пустившиеся на поиски поселяне вскоре вернулись и привезли штабс-капитана Савурского, пойманного в 3-й роте майора Султанова и ветеринара, на которого они имели подозрение, будто он морит скот.
Первого ударили об мостовую, били кольями — и уже мертвого стащили в ригу.
Султанова, избитого, почти бесчувственного, посадили с веревкой на шее верхом на лошадь и большою дорогою препроводили во 2-ю поселенскую роту.
— Сворачивай в ригу, пусть с прочими лежит там спокойно!
К майору подскочил один из поселян и одним ударом шкворня по голове уложил мертвым. Его тоже стащили в ригу. Туда же живого притащили ветеринара.
— У этого бездельника мы отыскали полный шкаф яду, от него у нас и была такая зараза на скот.
Его повалили возле убитых, затем начали допрашивать и бить чем ни попало по груди, по лицу, по животу, пока не забили до смерти.
Извозчики шедшего в то время по большой дороге обоза, бросив лошадей, прибежали и начали кричать:
— Молодцы, ребята, бейте всех наповал, в Петербурге умели с ними управиться православные!
На площадь приехал узнавший о беспорядках инженер-полковник Панаев. Сделав вид, что он ничего не знает, он обратился к поселянам.