После этого рассказа я невольно посмотрела на Марфу. Несмотря на наказание, в её глазах горел огонь. Было видно, что она во чтобы не стало, будет добиваться этого титула. И мне стало интересно, как она будет себя вести? Ведь сколько я её знаю, она постоянно следит за своей фигурой и на всех беременных смотрит с призрением. Хотя, ради достижения цели она пойдет на все. Я не могу сказать, что она совсем плохая. Нет, она конечно заботится о сестре, учит её премудростям обольщения и всему такому, но это относится только к сестре. Я для неё лишь предмер интерьера, который выполнит любое желание. Видимо поэтому я к ней так и отношусь.
— Можете садиться на свои места, — приказала мадам Вергиния. И в тот же момент гири исчезли.
Марфа с Альвией с трудом опустили руки и прошли к партам.
— Сейчас у вас будет обед, а затем я отведу вас на урок танцев.
Многие девочки заулыбались после такой новости. Танцы любили все, в том числе и я. Вот только я последний раз танцевала очень давно, еще в детстве.
Обед пролетел в одно мгновение. Девочки так хотели попасть на танцы, что смели все в мгновение ока. Правда, Марфа и Альвия ели медленно, им с трудом удавалось поднять ложки. Все же наказание дало о себе знать. Я сначала хотела предложить свою помощь, но натолкнувшись на полный ненависти взгляд, поменяла свое решение.
После обеда нас повели на второй этаж, в соседнюю с классом комнату. Это помещение напоминало наш класс, но тут не было парт. Пол устелен дубовыми досками, окон нет, а на трех стенах висят зеркала от пола до потолка. Видимо они тут для того, чтобы создавать круговой обзор. Освещение тут создавалось за счет магических сфер, которые летали под потолком и светили весьма посредственно, потому что в зале была полутьма.
Мадам Вергиния завела нас в класс и оставила одних. Мы стайкой испуганных птиц застыли в дверях, делать первый шаг никто не решался.
— Как думаете, что тут будет? — шепотом спросила Сира.
— И кто будет вести танцы? — поддержала её Кира.
— Ага, мне тоже интересно, — раздался голос Стеллы.
Интересно было всем, и страшно тоже. Ведь неизвестность всегда пугала и манила одновременно.
— Хм, какой посредственный набор, — вдруг раздался голос с другой стороны зала.
Потом послышались хлопки в ладоши и неожиданно резко стало светло. От такой перемены света у меня зарябило в глазах и их пришлось закрыть. Когда основная боль прошла, я открыла глаза и посмотрела на говорившего.
Перед нами стояла жаба, не в прямом смысле этого слова.
Это был мужчина лет тридцати. Очень худощавого телосложения, казалось что стоит подуть ветерку и его унесет. Коже была почти прозрачной и с весьма видимыми голубоватыми венами. Ростом его тоже природа весьма обделила, он был не намного выше нас, но при этом носил весьма занятную обувь. Это были деревянные ботинки на большой платформе, которая придавала ему пару лишних сантиметров роста. Лицо узкое с острым подбородком и резкими скулами. Нос длинный и слегка кривой, губы полноватые и намазанные каким-то маслянистым веществом. И глаза, они были болотного цвета, слегка мутноваты, будто затянуты пленкой. Эти глаза смотрели на нас с таким превосходством и презрением, что сразу становилось противно.
Одет этот представитель мужского населения был тоже весьма специфично. Ноги обтянуты кожаными фиолетовыми штанами, торс облегала того же цвета рубашка с глубоким вырезом, который затягивался на шнуровку. На руках виднелись браслеты, на пальцах — несколько колец. Черные волосы спускались на плечи в художественном беспорядке.
— Ну и что мы застыли как моль в паутине? — спросил он.
От этого голоса побежали мурашки по коже. Он был весьма пискляв и резал слух.
— Быстро прошли в середину зала и встали в шеренгу.
Мы стайкой отошли от двери и сделали, что нам велели. При этом стараясь лишний раз не смотреть на него. Когда с построением было покончено, он стал напротив и заговорил:
— Меня зовут месье Шарнель. Я ваш преподаватель по танцам. Эти уроки будут проходить у вас три раза в неделю по два часа. Надеюсь, вы меня не разочаруете, а то с каждым разом наборы все хуже и хуже.
Говоря это, он ходил туда-сюда и осматривал нас своими мутными глазами. Его взгляд пробирал до костей, хотелось срочно пойти и смыть с себя всю грязь, что сочилась из него. Такое поведение было для меня дикостью. Я не могла понять столь презрительных взглядов. Ведь он тоже был человеком, как и мы. И скорее должен был испытывать сочувствие, а не презрение. Другие девочки тоже смотрели на него с недоумением, видимо испытывая те же чувства, что и я. А он смотрел на нас и лишь снисходительно улыбался. Да, наличие власти, пусть и небольшой, весьма сильно портит человека. Это весьма печально.