Трандуил подошел к столику возле большого красивого зеркала в тяжелой раме, чтобы взять высокий бокал с вином, но не смог не взглянуть на свое отражение. И то, что он увидел, ему совсем не понравилось. Откуда этот уставший взгляд, полный какого-то горького сожаления? Откуда боль в хрустальных глазах? Откуда это выражение беспомощности в чуть приоткрытых в изумлении от только что увиденной картины губах? Нахмурившись, король поспешил надеть на лицо привычную маску, которую носил, не снимая, вот уже не одну тысячу лет. Пусть он позволил на мгновение взять над собой верх давним воспоминаниям, но больше этого не повторится! Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Пригубив вино, он со стуком, гулким эхом разнесшимся под сводами его опочивальни, поставил кубок на белый столик с высокими резными ножками, еще раз взглянул полным холода взглядом на свое отражение и вышел за дверь, направляясь в сторону некогда так хорошо знакомых ему покоев. «Сколько лет прошло с тех пор, как я заходил сюда в последний раз?» - задался было вопросом Трандуил, но быстро отмахнулся от него как от надоедливого насекомого. Не сочтя нужным даже предупредить девушку о своем визите стуком, он повернул посеребренную ручку и вошел внутрь, преисполненный грации и величественности. Его шелковые одежды светились в полумраке мягким серебристо-фиолетовым светом, багрянцем горела мантия, такая длинная, что стелилась за королем подобно шлейфу.
Эйлин в страхе отпрянула к спинке кровати, будто пытаясь вжаться в нее спиной и стать как можно более незаметной. Король сначала посмотрел на нетронутое кушанье, а затем одарил девушку далеко не самым теплым взглядом, напугав ее еще сильнее. Кажется, ее неподдельный страх его изрядно развеселил – лицо его едва уловимо смягчилось, и он спросил размеренным низким голосом:
- Почему ты ничего не ешь?
- Я не хочу, - сглотнув, ответила эльфийка, понимая, что молчание могло бы вывести мужчину из себя.
- Тебе не по вкусу здешняя еда? - чуть повысив тон, спросил Трандуил.
- Дело не в этом, - не в силах выдерживать пристальный взгляд его ясных глаз, девушка отвернулась.
- Проявляешь характер, значит, - со сквозившей усмешкой произнес король, будто о чем-то задумавшись.
Взгляд его был устремлен на расписанный высокий потолок, на котором был изображен так любимый эльфами Ehtele’mele – День Весеннего равноденствия. Эйлин не видела, но глаза его в этот момент были полны печали – слишком многое в этой комнате напоминало ему о том, о чем он не хотел бы вспоминать, слишком многое пыталось разворотить душу событиями давно минувших дней, слишком многое пыталось заставить биться давно остывшее сердце. Чуть слышно вздохнув, владыка Зеленолесья вновь обратил свой взор на сжавшуюся в комочек у изголовья кровати эльфийку. Ее присутствие было таким же живым напоминанием, за который хотелось, с одной стороны, отчаянно зацепиться, а с другой – похоронить его в самой темной темнице, в самом темном закоулке своей души.
- Ты, наверное, желаешь знать, почему ты здесь? – Это было, скорее, утверждением, нежели вопросом, а потому король продолжил, не дожидаясь ответа. – Я по твоему лицу вижу, что ты ничего не понимаешь. Неужели они тебе ничего не рассказали?
Эйлин робко взглянула на мужчину, помотав головой, вызвав у него очередную усмешку.
- Вполне в духе твоих родственников – держать всех в неведении «во благо». Или Элронд снова думал сделать все по-своему, не открыв всей правды? – Трандуил покачал головой, явно развеселившись от собственных рассуждений. – Скажи, неужели ты думала, что Келеборн останется здесь, с тобой, навсегда и не пустится в путь за своей возлюбленной Галадриэль? – То, как цинично король произнес слово «возлюбленная», заставило Эйлин нахмуриться.
- Зачем Вы так говорите? – еле слышно произнесла девушка. – Разве Вы сами никого никогда не любили?
О, лучше бы ей не задавать подобных вопросов! Она в ужасе закрыла рот ладонью, когда на нее обратился гневный взор двух горящих, потемневших от злости глаз цвета морской волны, почти зеленых – как вечная зелень на деревьях, украшавших высокий каменный свод над ними. Однако как быстро началось, так же быстро все и закончилось – король опустился на кровать подле нее, вновь спокойный, холодный, преисполненный величественности и лишенный всяческих эмоций. На секунду эльфийке даже показалось, что у нее случилось помутнение из-за долгого воздержания от еды. Она бы даже поверила в это, если бы не громко бьющееся в груди сердце, взволнованное недавней картиной. Даже в гневе король был просто прекрасен.