Адам кивнул, соглашаясь, что это имеет смысл, но легкое сомнение его все равно терзало.
– А как насчет их проводников? Кто они, черт побери?
Он повернулся к Хакану. Тот не спеша допил дымящийся на холоде кофе, затем слил остатки в костер и стал забрасывать огонь грязью и свежевыпавшим снегом.
Мериам как будто растерялась. Адам обожал ее самоуверенность, но порой и у нее случались просчеты. Он посмотрел на Фейиза, застегивавшего рюкзак.
– Я думал, ваша семья контролирует всех проводников.
Фейиз нахмурился и взглянул на дядю.
– Дядя Хакан и его двоюродный брат Барис не хотят друг другу уступать. Семья фактически раскололась. Окончательное решение, кто будет главным, еще не принято.
Мериам выругалась.
– Ты заставил нас думать, что ни один опытный проводник не станет помогать ковчеговедам, – сказала она Хакану, – и что у тебя все под контролем!
Хакан подошел к Фейизу и оттолкнул его локтем. Затем встал на колени, расстегнул рюкзак и стал заново перекладывать его содержимое, как бы молчаливо утверждая свое превосходство. Он лучше знает, что сто́ит им говорить, а что нет. Фейиз, возможно, хороший проводник, но не он здесь главный.
– Ну вот, опять молчание, – сказал Адам. – Здо́рово!
Вдруг поднялся холодный горный ветер, Адам поежился и засунул руки в карманы куртки.
– Значит, Барис помогает Оливьери. И если они доберутся до пещеры раньше нас…
– Не только ваш дружок профессор туда стремится, – ответил Хакан. – Семья считает, что мой двоюродный брат способнее меня, и собирается назначить его старшим проводником. Но мы решили, что старшим станет тот, кто дойдет туда первым. Барис не страдает горной болезнью. Даже если все ковчеговеды заболеют, он возьмет одного помощника и спустится с ним в пещеру.
Мериам протянула Адаму свой термос с кофе.
– Из горячего ничего больше нет. Возьми хлеба с медом и ешь быстрее.
Адаму не хотелось есть, но он понимал, что с пустым желудком идти нельзя. Он посмотрел на Фейиза, приступившего к разборке второй палатки.
– Погодите! – сказал Хакан, затем вынул пластиковую колбочку из внутреннего кармана куртки, открутил колпачок и вытряс на ладонь в перчатке несколько таблеток. – Съешьте таблетки. По одной каждого вида. Сначала одну, потом вторую – раздельно.
Не мешкая, Мериам взяла таблетки из ладони Хакана.
Сдвинув брови, Адам внимательно осмотрел медикаменты.
– Одна, скорее всего, диамокс. А вторая?
– Нифедипин, – ответил Хакан. – От кровяного давления. Он предотвратит…
Он повернулся к Фейизу и сказал что-то на родном языке.
– Отек, – перевел Фейиз.
– Эти лекарства ничего не гарантируют, – продолжил Хакан, – но принять их сто́ит. Запейте большим количеством воды. Если повезет, то нам не придется тащить вас с горы на себе.
Адам взял таблетки, глядя в лицо Хакана.
– Этот двоюродный брат, о котором ты нам не рассказал… Полагаю, он выдал своей группе точно такие же?
Хакан закрутил колбочку, сунул ее обратно в куртку и затоптал остатки костра. Мериам подошла к Адаму и прижала свою руку к его грязной небритой щеке. Затем проглотила таблетки не запивая и усмехнулась.
– Пошли, любимый, – сказала она. – Придется поднажать.
– У Оливьери лошади и мулы, – тихо ответил Адам, все еще сжимая таблетки в руке.
– А у тебя есть я. Приготовься, скоро начнем снимать.
– Ты что задумала?
Мериам рассмеялась.
– Есть только один способ их обогнать. Они захотят как можно дольше не расставаться с животными. А значит, дойдут до Второго Лагеря, а оттуда устремятся на юго-восточный склон, чтобы подобраться к пещере сверху. Как мы планировали с самого начала.
Адам подумал о разбитой скале ниже пещеры и о тысячах тонн грунта, которые могут съехать вниз по склону в любой момент. И о том, что за ночь к ним прибавилось два-три сантиметра снега.
– А мы останемся западнее камнепада, – сказал он. – Пойдем прямо к пещере, но не пересекая зону лавины. Еще не самоубийственно, но уже чертовски опасно.
Горячий диск солнца выглянул из-за восточного горизонта. Глаза Мериам светились.
– Правда, здо́рово?
В следующий раз Мериам увидела Оливьери только через девять часов. Обеими руками она держалась за ледоруб, воткнутый в ледяную скалу, зубьями альпинистских кошек пыталась зацепиться за лед. Голова пульсировала болью, живот невыносимо крутило, а глотку жгло поднимающейся изнутри желчью. Но Мериам заставила себя не блевать. С приступом горной болезни можно было справиться. Она уже приняла повышенную дозу лекарств и теперь молилась и проклинала как своего Бога, так и всех прочих. Она говорила себе, что все будет хорошо, и, скорее всего, это было так. Если легкие не заполнятся жидкостью и не опухнет мозг (в результате отека легких или мозга), то другие симптомы постепенно утихнут.