Независимость и свободу племена кавасим отстаивали не только в неравной борьбе с Англией, но и в острой схватке с ваххабитами, распространению власти которых в Южной Аравии они решительно противились. Помощь ваххабитам в борьбе с племенами кавасим оказывал уже известный читателю пират Рахма бен Джабер. Ваххабиты приютили его у себя после поражения, нанесенного флибустьеру флотом эмира Бахрейна.
С бахрейнской стороны тем боем руководил старший сын эмира. Флагманское судно, на котором он находился, оказалось бок о бок с кораблем Рахмы — ив упор было расстреляно пиратами. Сын эмира погиб. Сгорел и корабль Рахмы. Однако пирату, пересевшему на подошедшую, на помощь ему, быстроходную самбуку (вид арабского парусника), удалось спастись. Он с боем прорвался сквозь цепь кораблей неприятеля, блокировавших его флот в одной из гаваней Катара, и ушел в Даммам, к ваххабитам, куда бахрейнцы сунуться не осмелились. Истекая кровью, Рахма поклялся, что эмир Бахрейна дорого заплатит за то, что сжег его корабли. Заявил, что пока он жив, — мира и безопасности бахрейнским судам в Заливе не видать. С тех пор любой противник эмира Бахрейна, кем бы он ни был, в каких бы отношениях с союзниками Рахмы в Заливе (ваххабитами и англичанами) не состоял, всегда мог рассчитывать на помощь и поддержку пирата, полную и безвозмездную. Примером тому — предложение им услуг турецкому султану, врагу ваххабитов и англичан, задумавшему в 1818 г. карательную экспедицию против Бахрейна. Рахма, успевший уже частично восстановить свой флот, сожженный бахрейнцами, предложил в распоряжение султана, ни много ни мало, а девять новых быстроходных кораблей с двумя тысячами поднаторевшими в морских делах отчаянными парнями из числа освобожденных им рабов. В свое время он снял их с галер, и поэтому преданы они ему были беззаветно. Надо сказать, что по тем временам такое воинство представляло собой довольно внушительную силу. И поэтому реакция ваххабитов на поступок Рахмы последовала незамедлительно, и была предельно жесткой: пирату с его сотоварищами-разбойниками указали на выходные двери Даммама. Ему решительно заявили, чтобы убирался он из города подобру-поздорову, и как можно быстрее. Хранившаяся в Даммаме богатая добыча пиратов, взятая ими во время морских разбоев, была изъята и перешла в руки ваххабитов — в качестве компенсации, как было заявлено Рахме, за многолетние услуги по стоянке его флота в Даммаме.
Внешность этого человека, по описанию встречавшихся с Рахмой английских офицеров, была настолько безобразной и пугающей, что «запоминалась невольно, сразу и навсегда». С лицом, испещренным шрамами, одноглазый, в грязной и истертой до дыр рубашке, босиком, с ног до головы увешанный оружием, в сопровождении огромного роста, под стать ему по внешнему виду, телохранителей, пират внушал своим видом страх и отвращение. С англичанами, с которыми он сотрудничал, встречался только по крайней надобности — либо по вызову их резидента в Бендер-Бушире, где его конфиденциальные встречи с ними, как правило, и проходили, либо в связи с необходимостью попасть на прием к практиковавшему там врачу-англичанину. Ему одному, пожалуй, среди англичан и доверял Рахма, и только у него (с разрешения Ост-Индской компании, конечно) лечил свою ужасно обезображенную левую руку. На ней он носил, к слову, выполненный ювелирами роскошный серебряный цилиндр, инкрустированный драгоценными камнями.
Легенды об этом пирате, из поколения в поколение передаваемые в племенах Прибрежной Аравии, гласят, что за свою долгую и опасную жизнь Рахма бен Джабер ни разу ни перед кем не спасовал, в боях с противником демонстрировал чудеса храбрости и отваги. Таким был и его старший сын Башир, корсар отчаянный, смекалистый и до мозга костей преданный своему отцу и братству пиратов. Рассказывают, что одного из своих сыновей, которого он тоже любил, Рахма «вычеркнул из памяти» и «навсегда потерял для себя» только за то, что тот в схватке с противником струсил, и позорно бежал. В назидание пиратам-сотоварищам Рахма будто бы собственноручно связал сына-труса и выбросил за борт — на съедение акулам. Сыну чудом удалось освободиться от пут и спастись, Узнав, что он выжил, Рахма прилюдно заявил, что сын-трус для него умер.
Под нажимом англичан Рахма бен Джабер в 1823 г. заключил с эмиром Бахрейна «пакт о мире и дружбе». Продлился он, однако, всего два года. Сильно сдавший под тяжестью прожитых лет, почти слепой, ветеран пиратов разорвал этот пакт, и вновь вступил на тропу войны со своим заклятым врагом — эмиром Бахрейна и всем семейно-родовым кланом Аль Халифа.