Воцарилась мертвая тишина, и Гдову стало смешно при мысли о том, что соседям по коммуналке когда-нибудь надоест такое высокое искусство, вершащееся под носом у этих простых людей раз в неделю по воскресеньям, после чего нужно мыть за гостями полы. И они однажды вызовут сюда наряд ментов, которых в те времена народ именовал мусорами и лягавыми. Гдов хихикнул. Знатные зрители перед тем, как молча разойтись, глядели на него брезгливо, с недоумением, как на потенциального стукача, затесавшегося на этот пир духа по недоразумению, а то и чьей-либо халатности.
Это Гдов тогда хихикал, а сейчас вот так разволновался, что уже не мог больше работать и день в этот.
1. Превалируют ли в нынешних человеческих отношениях мотивы энергичного хамства?
2. Что нынче превалирует в человеческих отношениях?
3. Любите ли вы авангардное искусство? Отчего его так не взлюбили большевики?
4. Чем объясняется тот странный факт, что соседи по коммуналке не донесли ментам на подпольных театралов? Известны ль вам другие примеры подобного благородства простых людей по отношению к запрещенным (тогда) деятелям искусства и так называемым диссидентам?
5. Как вы думаете, сошел бы с ума протопоп Аввакум, чудом оказавшись в современном социуме?
Глава XXVII
КАК ВЕСТИ СЕБЯ СВИДЕТЕЛЮ НА ДОПРОСАХ В КГБ
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно о хитрости и подлости советской власти, которая загипнотизировала, как удав, даже так называемых диссидентов. И они сильно растерялись, когда ее не стало. Некоторые и до сих пор в себя не пришли, кто еще среди живых.
Эту хитрожопую власть нынче вовсю используют в качестве бренда различные креативщики, такие, например, как владельцы шашлычной «Антисов», что на Ленинградском проспекте столицы.
Которых быстро-быстро окоротило местное начальство, дабы не глумились над святыми понятиями, если хотят, как люди, «пилить бабло». Был и такой скандал осенью 2009-го! Кстати, подлинные борцы за идею так быстро не сдались бы — сели в психушку, отправились на эшафот. А эти тут же сняли вывеску «Антисов» да еще оправдываются — мы, дескать, товарищи, ничего дурного в виду не имели. Ах, как все и вся измельчало!
А ведь какие замечательные люди украшали Страну Советов! Вот, например, был такой великий гражданин упомянутой страны Альбрехт Владимир Янович, дай ему Бог здоровья, если он еще не умер. Именно Альбрехт, обладая аналитическим и ехидным умом, сочинил для простого советского народа гениальную инструкцию о том, как вести себя свидетелю на допросах в КГБ, чтоб его, с одной стороны, не посадили, а с другой, чтобы он сам кого ненароком не заложил. «У нас самый демократический в мире Уголовный кодекс, — говорил Владимир Янович на своих подпольных лекциях, которые он читал по разным городам и весям красной державы. — В результате допроса кагэбэшник должен получить от меня ноль информации. НОЛЬ, подчеркиваю, а не МИНУС или ПЛЮС. Вот почему, если он спросит меня, кто написал „Евгения Онегина“, я Пушкина никогда не заложу».
«Следователь: Откуда у вас Евангелие?
Свидетель: От Матфея».
Гдов вспомнил этот классический диалог, которым гордился Альбрехт, равно как и тем, что Владимир Янович множество раз был свидетелем по чужим антисоветским делам и ни разу не перешел в разряд обвиняемых.
Работал он, как рассказывали, диспетчером на автобазе, а также исполнял обязанности председателя товарищеского суда родного предприятия. Но когда окончательно насолил гэбэшникам своей правозащитной эрудицией, то они его и засадили все же за антисоветчину — профессионалы всегда любителя переиграют. Да, да, вроде бы он все же еще жив в отличие от многих других, в Америке, говорят, поселился Владимир Альбрехт, все учение которого сводилось к нехитрому постулату: всегда, везде, всем говори правду, одну только правду, и Бог тебе поможет.
Гдов побывал на одной из его лекций перед тем, как председатель товарищеского суда получил в 1983 году трешник за «клевету на общественный строй» (в лагере еще три с половиной добавили за «хулиганку», умней ничего придумать не могли, уроды; вышел уже при Горбачеве в 1987-м, в 1988-м уехал). Лектор упоенно зачитывал квартирным слушателям искрометные протоколы собственных допросов, сам смеялся в остроумных местах текста, призывал слушателей никого и ничего не бояться.