— После Кордубы ты стал параноиком! — подколол меня Хренио, легко разгадав смысл моей гримасы.
— Станешь тут! Или ты забыл, как нас там едва не грохнули? Если бы не бабы…
Васкес хмыкнул, поскольку имел на сей счёт и своё особое мнение. Не могу сказать, что необоснованное — как-никак, у него и сейчас ещё остаётся двадцать четыре патрона к его табельному STAR 28 PK, а на тот момент были все двадцать семь, и при наличии такого козырного туза в рукаве многое уже видится в куда более оптимистичном свете. Бабы же фыркнули, и совсем по другой причине — я имел в виду вовсе не их. Алиби было тогда у наших баб, в рудничном посёлке они оставались, а выручили нас тогда в той заварухе совсем другие бабы, местные — «почтенная» Криула и её юная дочурка Велия — ага, та самая, — добравшиеся за нашими спинами до наших арбалетов и здорово помогшие нам проредить супостатов в самый критический момент.
— Подобное всегда тянется к подобному! — съязвила Юлька, не удержавшись. — Ты, Канатбаев, сам дикарь, вот и нравятся тебе дикарки!
— Дык с волками жить — сам шерстью обрастёшь, — отшутился я, обламывая её неуклюжую попытку подколоть меня моей «чернотой».
Дело тут в том, что Канатов-то я не от слова «канат», то бишь «верёвка», а от тюркского имени Канат, и вполне возможно, что фамилия моего прадеда по отцовской линии была исходно длиннее. Было такое время, когда среднеазиатские или кавказские фамилии, оканчивающиеся на «-ханов», «-беков», а иногда даже и «-баев», могли изрядно осложнить жизнь своему обладателю, выдавая с головой его не поощряемое социальное происхождение «из бывших», и тогда многие предпочитали «обрезать» лишнее, а то и вовсе взять новую фамилию, образовав её от имени отца уже без этой удлиняющей его наследственной добавки, дабы избавиться от ненужных проблем. Ну да ладно, то дела уже давние и в наших нынешних раскладах абсолютно неактуальные…
Нас выстроили на площадке между воротами стены и входом в особняк, а сам «досточтимый» Фабриций прошёл в дом — видимо, докладывать о нашем прибытии. Через некоторое время они вышли с отцом, уже знакомым нам «досточтимым» Арунтием, и тут мы слегка прихренели — было отчего.
— Слава Тарквиниям! — гаркнул старший нашего испанского отряда, выбросив руку в весьма характерном приветственном жесте, наводящем на ещё более характерные ассоциации — ага, «зиг хайль», гы-гы! Но то же самое сделали вслед за командиром и все остальные иберы, и нам явно не следовало выделяться.
— Хайль Тарквинии! — весело рявкнули и мы с тем же самым жестом, да ещё и с прищёлкиванием подошвами сапог.
— Факельное шествие будет? — прикололся Серёга.
— Типун тебе на язык! — оборвал я его, поскольку мы и так с немалым трудом сдерживали смех, и расхохотаться в весьма торжественный для остальных момент было бы крайне несвоевременно.
— Скажи спасибо, что нас церемониальным маршем вокруг дома не погнали! — добавил Володя. — Ты срочную не служил, и тебе эта хрень по приколу, а меня в армии эта грёбаная строевая загребала по самые гланды! Это высокое начальство, млять, на полном серьёзе полагало, что только строевая подготовка может помочь разведгруппе строем и с песней скрытно проникнуть в расположение противника…
Наш наниматель в свою очередь поприветствовал испанское подкрепление характерным небрежным жестом полусогнутой руки — ага, а-ля фюрер, отчего мы снова едва не прыснули в кулаки. Потом он толкнул речугу на понятном всем турдетанском языке, суть которой сводилась к тому, что испанские иберы — самые крутые во всём мире, круче их только вкрутую сваренные яйца, и что с такими крутыми бойцами Тарквинии теперь легко и непринуждённо нагнут в раковую стойку всякого встречного. Ну, это я, конечно, перевожу именно суть вкратце, дословно-то «досточтимый» Арунтий вещал «высоким штилем» о доблести испанцев, об их великих подвигах в армии Ганнибала, о том, как они гнобили римлян на их собственной земле, и о многом другом в том же духе. А раз так — на кого же ещё положиться карфагенским Тарквиниям в тяжёлые и непростые для Карфагена времена? Типа пусть финикийские купеческие кланы полагаются на кого угодно, а этрусскому клану Тарквиниев не надо никого другого, пока на белом свете есть храбрые и надёжные испанские воины. В общем, грамотную речугу толкнул, прямо по шёрстке наших иберийских камрадов погладил, после чего не забыл и о щедрой оплате напомнить — естественно, в полновесных карфагенских шекелях. Стоит ли удивляться тому, что по окончании его речи весь отряд снова дружно изобразил «хайль»?