Местечковых олигархов эти роскошные посудины или уже карфагенских — не знаю и как-то не заинтересовался. Для нас важнее другое — то, что пиратов в этих водах уже, по всей видимости, не очень-то и боятся. Да и чего бояться — под такой-то охраной! Оживлённее выглядели и порты этих более близких к Карфагену городов — больше в них площадь акватории, больше кораблей, больше товаров, больше занятых работой с ними людей. И конечно, гораздо разнообразнее предлагаемый ассортимент на рынках.
Этот момент меня слегка озадачил. Ведь если до Карфагена уже рукой подать, почему торговцы не стремятся все туда?
— Торговые пошлины, — пояснил Турмс. — В маленьких городках они ниже, чем в Карфагене. Не намного, и для крупного купца важнее большой рынок с широким выбором товаров, но для мелкого торгаша, считающего каждый шекель в своём кошельке — важнее возможность не переплачивать лишнее портовой таможне.
— А если Карфаген снизит свои торговые пошлины?
— Тогда и часть этих будет торговать там. Но Карфаген не снизит. Зачем? Ведь тогда снизят и здесь, и в казну всех городов денег будет поступать меньше. Какой город от этого выиграет? Все давно договорились меж собой, какие пошлины кому брать, и всех это устраивает. Тут как бы об увеличении эти грабители не начали договариваться…
— Но ведь тогда купцы начнут искать другие рынки?
— Конечно начнут! Только поэтому и не увеличили до сих пор. Но Карфагену ведь приходится выплачивать контрибуцию Риму. Десять тысяч талантов серебра нужно выплатить за пятьдесят лет, представляешь? В год это будет… гм, — этруск призадумался, пытаясь подсчитать в уме.
— Двести талантов в год, — я подсчитал раньше.
— Да, двести талантов. Городу пришлось вводить налоги с граждан — видел бы ты только, какой плач тогда в городе стоял! Не любят финикийцы расставаться с кровно заработанными деньгами!
— Так кто ж любит? Значит, на купцов хотят это бремя переложить?
— Если договорятся с другими городами — обязательно переложат.
— А купцы договорятся меж собой и повысят свои цены?
— Молодец, соображаешь! Да, так и будет. Просто цены на то, что нужно всем, сильно задрать не дадут. Хлеб, рыба, соль — это всё должно остаться доступным для всех. Кому нужны голодные бунты черни?
— Значит, пострадают торговцы этими товарами?
— Ну, не так уж и пострадают — не первый ведь раз такое случается…
— И как они выкрутятся?
— А как все выкручиваются! Сам увидишь в порту! — таинственно ухмыльнулся Турмс — веско эдак, явно со знанием дела.
Но и цена вопроса, конечно, впечатляла. Ведь талант серебра — это же примерно двадцать шесть кило означенного драгметалла получается, хоть и не химически чистого, конечно, а принятого в Средиземноморье для чеканки монет сплава, но один ведь хрен не сильно лигатурой разбавленного. Если, скажем, аттический талант брать, который мало от принятого для международных расчётов эвбейского отличается, так в монетах это шесть тысяч аттических же драхм, то бишь монет самого распространённого в античном мире денежного стандарта. Чтобы в шекели кадесско-карфагенского стандарта перевести, это делим на семнадцать и умножаем на десять, но мне это в уме делать лениво — ясно и так, что таланта серебра мне даже в теории при моём весьма неплохом по античным меркам жалованье не заработать и за год. Ну и чего я тогда буду зря расстраиваться? Да и разве меряются таланты в монетах? Меряются такие суммы на общий вес — те самые двадцать шесть кило монетного металла. Сто талантов — две тыщи шестьсот кило, двести — пять тыщ двести. Пять с лишним тонн серебра ежегодно вынь да положь. В монетах считать — и не просите, даже в письменном виде в столбик не буду — не оттого, что лень, а оттого, что одно расстройство. Так для меня оно чисто умозрительное, а для Карфагена — вполне жизненное и злободневное, и с учётом этого мне как-то жаль тех купцов, с которых город собирает недостающее для очередной выплаты Риму серебро…
Время от времени мористее виднелись и паруса патрулирующих здешние воды римских трирем, легко узнаваемых по абордажному «корвусу» в носовой части. Хоть и соблюдал Рим суверенитет побеждённых и союзников — едва завидев сопровождающие караван местные военные корабли, триремы победителей к ним не приближались, а даже отворачивали — всё же не настолько, чтобы оставлять эту часть моря без присмотра. Своё завоёванное в двух тяжёлых войнах морское господство гордые квириты поддерживали ревностно. Ещё добрых полтора столетия пройдут, прежде чем Рим овладеет абсолютно всеми берегами Средиземного моря и сможет назвать его Внутренним, но само море уже постепенно становится римским…