25. Военные приготовления
– Макс, ты охренел! – завизжала Юлька, едва услыхав, что нам предстоит принять на довольствие больше сотни матёрых испанских наёмников, – Только этой буйной полупьяной солдатни нам ещё не хватало! Ты бы ещё папуасов голожопых набрал!
– Папуасы в Африке не водятся, – успокоил я её, – Они на Новой Гвинее, а она, считай, на другом конце шарика.
– Ну спасибо, утешил! И что с того, что они не папуасы?! Мало нам навязанных твоим тестем конвоиров! Это ты у нас латифундист, капиталист и вообще империалист хренов! Можешь позволить себе и в солдатики поиграться! А нам чем прикажешь сотню этих прожорливых охламонов кормить?! Сволочь ты, Макс! Сволочь и эгоист! Велия, ну хоть ты-то его урезонь наконец! – ага, на женскую солидарность надеется, гы-гы! Только хрен она угадала!
– Я думаю, можно и больше взять, – задумчиво сообщила моя ненаглядная, – Это же наши, турдетаны.
– Да вы чокнутые! Вы в натуре созданы друг для друга! – Юлька окончательно выпала в осадок, после чего мы смогли наконец обсудить вопрос конструктивно.
– Я как "латифундист, капиталист и хренов империалист" беру к себе тридцать пеших и пятнадцать конных! – положил я начало "постойной повинности".
– Наполеон ты недоделанный! – буркнула Юлька.
– Половину всей конницы? А нам по пять всадников оставляешь? – нахмурился Васькин.
– А сколько ты хочешь?
– Почему бы не десяток? Я осилю.
– И в чём проблема? Арунтий просит нас принять ХОТЯ БЫ тридцать конных. Думаю, даст и больше, если сами попросим.
– Вы, два идиота, не вздумайте! – снова взвилась Юлька, – Куда нам больше! Ты, Васькин, если тоже на лошадях помешан, как и этот татаро-монгол, так забирай себе и "нашу" пятёрку, и будет тебе твой десяток!
– Мужики, мне тоже пяти маловато. Это же получается ни два, ни полтора. Давайте уж тогда и мне десяток, – подал голос Володя. Его Наташка фыркнула, но отмолчалась.
– Хорошо, не вопрос, – глупо было бы возражать против столь здоровой инициативы, – Я потом, если решу, что мне десятка конных мало, ещё у тестя попрошу.
– Тебе треуголка не жмёт? Барабан под ногой не слишком большой? – съязвила Юлька.
– Пеших сколько с Серёгой берёте? – вернул я её к обсуждаемой теме.
– Так и быть – десяток. Сволочь ты, Макс!
– Юль, у нас же только пять охранников! – напомнил ей Серёга, – Этого же не хватит, если дикари налетят!
– Рабов вооружишь! Двадцать ленивых рыл, между прочим, за которыми ты совершенно не следишь! Нечего им бездельничать!
– Охренела, что ли? Рабов вооружать…
– Поговори мне ещё! Ещё один Наполеон мне тут выискался!
– Мне – два десятка, – попросил Володя.
– Больше – не осилим, – добавила на всякий случай Наташка. На мой взгляд, они осилили бы и три десятка, если бы задались целью, но какие к ним могут быть претензии по сравнению с Юлькой?
– Десятка три я потяну, – выручил Хренио, – Больше, извини, не смогу.
Вот что значит, человек женат на античной аборигенке, а не на капризной и избалованной феминизмом современнице. Бесхозным таким образом оставался всего десяток пеших, и я взглянул на жену, которая, занимаясь нашим хозяйством, знала расклад получше меня и теперь подсчитывала наши возможности на навощённой дощечке.
– Сможем, – ответила она мне на не заданный вслух вопрос, закрыв таким образом проблему.
– Милитаристы рабовладельческие! – охарактеризовала нас Юлька, даже не подозревая, насколько она права на сей раз. В отличие от неё, предпочитавшей пускать деньги на тряпки с побрякушками, а не "на ветер", мы с Велией в натуре могли при необходимости безбоязненно вооружить и поставить в строй большинство наших рабов. Ливийцев на нашей "даче" практически не осталось, если не считать нескольких женатых и вполне своей жизнью довольных – основная масса свободных нумидийцев едва ли жила лучше. А уж на македонян с фракийцами и сицилийцев положиться можно было вполне.
– А теперь, господа, нам с вами предстоит наметить основы военной науки для младшего командного состава ливийских наёмников Карфагена, – поднял я следующий вопрос.
Суть тут была вот в чём. Со времён Александра Македонского его мощная всесокрушающая фаланга стала образцом для подражания практически во всём античном мире. Не только наследники-диадохи, унаследовавшие её от своего царя, но и греческие полисы, повидавшие её в деле, а некоторые – и схлопотав от неё звиздюлей в чистом поле, реформировали свои собственные армии, заменив классическую греческую фалангу фалангой македонского типа. Несмотря на финикийскую основу своей культуры, не остался в стороне от этой военной реформы и Карфаген, сперва обзавёвшийся фалангой македонского типа из греческих наёмников, а затем реорганизовавший подобным образом и свою собственную африканскую пехоту. И только Рим – единственный из всех более-менее цивилизованных обладателей тяжеловооружённой пехоты – пошёл другим путём, расчленив бывшую классическую фалангу своих легионеров на тридцать манипулов.