Ни трусами, ни слюнтяями они не были. Излюбленное римлянами в более поздние времена, а пока только недавно вошедшее у них в моду распятие на кресте – тоже далеко не образчик гуманизма, но встречались среди лузитан такие, кто выдерживал эту казнь с честью. Точнее – будут встречаться лет эдак через пятьдесят. Так что, думается мне, не столько мучительность "предлагаемой" им расправы сломила их, сколько её очевидная позорность. Смерть через "опускание" – что может быть унизительнее для таких гордецов? Заметно сбледнув, похлопав глазами и попереглядывавшись, они заговорили – тем более, что никому и не требовалось от них никаких сокровеннейших военных тайн горячо любимой Лузитании. Так, по мелочи только. Мелочи меня не интересовали, и я снова предоставил дело профессионалам.
– Хвала богам, не из ликутовской банды, – сообщил мне босс главный результат допроса, – Другая банда из числа соперничающих с ним. Решили, что здесь, где недавно был уже набег, повторного не ждут, а ждут в других местах, где и засады им устраивают, вот и вообразили, что здесь пройти будет безопаснее.
– Не так уж и глупо рассудили, досточтимый, – заметил я, – В самом деле ведь их здесь не ждали. Не принеси сюда нелёгкая нас – по совсем другому делу – этот номер вполне мог бы у них пройти.
– Пожалуй, – задумчиво изрёк непосредственный, – Кстати, Максим! Что такое "на хрен" и "милять", я уже знаю. А что такое "оръясинья"?
– Орясина? Ну… гм, – я вспомнил, как чехвостил его – по-русски, конечно – за непонятливость, когда всучивал ему свой щит. Вот, млять, попал!
– Я догадываюсь, что это тоже что-то не слишком почтительное, ха-ха! Не смущайся – я понимаю, что на войне не до хороших манер, и вовсе не сержусь. Мне просто интересно. Так что это такое?
– Ну… гм… В общем – дубина, досточтимый. Тяжёлая, твёрдая, часто суковатая…
– И не блещущая ни умом, ни сообразительностью, ха-ха! Понял, теперь буду знать!
Нет, приятно всё-таки, когда начальство всё понимает и воспринимает с юмором. В прежней жизни нечасто такое попадалось…
Потом решали судьбу пленников. Пощады им, конечно, никто не обещал, да они и не просили. Можно было бы, конечно, продать их в рабство, как наверняка поступили бы римляне, но много ли дадут за трёх буйных и опасных в обращении рабов? Просто отпустить – тоже не годится. Не тот воспитательный эффект получится. Будь они из шайки Ликута – тогда другое дело, такой жест доброй воли он бы понял и оценил правильно, а так – зачем? Каждый лузитанский разбойник, сходивший в набег на земли турдетан и вернувшийся оттуда живым – ходячее доказательство того, что это – МОЖНО. В натуре на колья их сажать никто, конечно, не собирался, на крестах распинать по новому римскому обычаю – так пока-что мы ещё не римляне, вроде. Подумав, Фабриций рассудил, что раз эта земля относится к будущему городку Миликона, которым тот и будет править вплоть до задуманной нами на перспективу наступательной операции, а с нами здесь присутствует его сын и наследник – пусть Рузир и постажируется как раз в исполнении отцовских функций. Кому ж ещё замещать отсутствующего отца, как не сыну-наследнику?
Напыжившийся от гордости пацан приступил к исполнению судейских полномочий вождя. В качестве отсутствующих, но полагающихся для участия в суде старейшин он задействовал нашего босса, нашу троицу и "сержантов" из нашей охраны. В свидетелях, тем более, недостатка не было. Факт нападения с целью убийства был налицо, грабительских целей проникновения на турдетанскую территорию пленники не отрицали, так что дело о разбойном нападении было совершенно ясным. Факт исключительно турдетанской юрисдикции на турдетанской территории тоже сомнений не вызывал. Даже с учётом римской верховной власти римские законы официально действовали только на территории римских и италийских колоний, прочие же подвластные территории управлялись собственными правительствами по собственным законам и обычаям. Ни римскими наёмниками, ни союзниками, ни тем более гражданами захваченные в плен бандиты не являлись, так что никакого римского суда им не полагалось даже теоретически. Да и смысла претендовать на него – тоже.