Никаких великих тайн, которых не полагалось знать римским властям, ни у нас, ни у Миликона в городе завестись ещё не успело. Сюрприз ожидал не проквестора, а вождя, наверняка собиравшегося назвать город совсем иначе. Но римляне — народ упрямый, типа «как сказал, так и будет», а тут ведь не просто сказал, тут уже и записал, да ещё и на глазах у собственных солдат, а это — уже не шутки, это уже серьёзно. Спорить с представителем римской власти Миликон едва ли станет, жаловаться претору — тем более. Скорее всего, чтобы не терять лица, сделает вид, будто сам так решил — Васькин явно оказался провидцем, гы-гы! Да и хрен с ним, пускай. Дахау — так Дахау…
5. Путь домой
Из Гадеса мы отплыли домой с чистой совестью и с сознанием выполненного долга. Всё, что требовалось — разрулили. С формированием будущей турдетанской армии дело было на мази, хозяйственные вопросы Миликон решил, а главное — удалось достичь взаимопонимания с преторским проквестором Гнем Марцием и подготовить более, чем приемлемый договор вождя с Римом, за основу которого при разработке мы взяли средневековый вассальный канон. В чистом виде его протолкнуть, конечно, не удалось — ну не понимают римляне таких вещей, как «служить сюзерену сорок дней в году», зато принцип полной автономии свежеиспечённого федерата прошёл легко. Вот что значит бросовая земля, заниматься которой гордым квиритам банально недосуг!
Удачно продемонстрировали проквестору и наше бедственное положение — приняв с нами участие в «дегустации» желудёвого пайка турдетанских переселенцев в Дахау — название таки прижилось и к городу Миликона — римлянин проникся и включил в договор пункт об освобождении всех подвластных вождю поселений в указанных границах от налогов и обязательных продовольственных поставок на пять лет. Мы о таком и не помышляли, собираясь просить лишь о трёхлетнем сроке, но, само собой, решение преторского чиновника нас ни разу не огорчило. В дальнейшем — как вассал-союзник — вождь должен будет передавать в распоряжение претора двадцатую часть урожая и приплода скота со своих земель и столько же будет обязан продать по фиксированной цене, если римлянам это потребуется. Это было обычной практикой в отношении подвластных союзников — просто подданные несли аналогичные повинности в удвоенном размере. Для тёплой и плодородной Испании это было вполне приемлемо и необременительно. Более того, мы ведь ещё и схитрожопили, настояв на ПОЛНОМ перечислении всех возделываемых культур и всей выращиваемой живности, с которых полагалось платить означенные налоги и осуществлять поставки. В результате всё, что завелось бы в хозяйстве автономии нового, в договоре не перечисленного, по букве договора налогообложению и обязательным поставкам не подлежало. Нужно было видеть при этом мгновенную ухмылку Васькина. Что он там давеча говорил о свиньях, а?
Понятно, что халявы в этом мире не бывает. За сниженные по сравнению с обычными подданными налоги и поставки союзник обязан предоставлять по первому же требованию римского наместника вспомогательные войска. Как раз на этом погорел предшественник Миликона, отправивший большую часть своих вояк в Кордубу и оставшийся беззащитным перед лузитанами. Заключённый договор гласил, что Дахау и прилегающие к нему земли должны отправлять в распоряжение претора не более половины своих войск, которые были особо оговорены как ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ, а наша «аракчеевщина» никак не фиксировалась, и крестьянское ополчение в договоре вообще не фигурировало. Какое же это войско? Так, сельские отряды самообороны. Уж очень неспокойно на лузитанской границе… Главный же наш финт ушами заключался в чётком указании границ автономии, в том числе и ВНЕШНИХ, полностью совпадающих с нашей частью границы римской Дальней Испании. Римляне — сами законники и бюрократы ещё те, так что данное буквоедство Гнея Марция не удивило, даже понравилось — варвары осваивают передовую римскую культуру, гы-гы! А в результате, в сочетании с полной самостоятельностью Миликона во всём, что не касалось налогов, поставок и предоставления «большому брату» вспомогательных войск, получалось, что Рим в этом договоре САМ обозначал территориальные ПРЕДЕЛЫ своей власти и юрисдикции, за которыми вождь получал таким образом полную свободу рук. И всё, что он завоевал бы там, в соответствии с ловко проведённым нами в текст договора «принципом нерушимости границ», было бы уже совершенно отдельным политическим образованием, к турдетанской автономии на территории римской Дальней Испании никакого отношения не имеющим и Риму ни под каким соусом не подвластным. Естественно, на эту тему мы с Миликоном молчали как рыба об лёд. Какие завоевания? Тут бы от набегов за укреплениями отсидеться, с нашими-то горе-ополченцами! В общем, сделали всё для юридической и организационной подготовки будущей операции «Ублюдок».
Ублюдок, а точнее, Бастард — это, если кто не в курсах, прозвище некоего гражданина Пешеходова Вильгельма Робертовича, француза норвежского происхождения, ортодоксального католика, служащего военно-феодального управленческого аппарата в должности герцога Нормандского. Почему Пешеходов? Ну, стыдно-с, господа, таких вещей не понимать. Предок Вилли как звался? Правильно, Рольф Пешеход. Ну и какую фамилию прикажете после этого назначить тому Вилли? Завоевав Англию, означенный гражданин Пешеходов, физически и биологически оставаясь одним человеком, политически и юридически разделился на двух двойников-клонов — вассала французской короны герцога Нормандского и независимого суверена короля Английского. И никого не сношало то, что это один и тот же человек — принципа нерушимости границ никто не отменял. Вот такое же политическое и юридическое раздвоение предстояло и Миликону, когда он поднакопит для этого достаточно силёнок.
Пару дней он дулся на нас из-за Дахау, который, как оказалось, хотел назвать по названию своего прежнего городка. Помозговав, мы посвятили его в секрет прикола — естественно, отредактированный в духе официальной версии нашего происхождения. Типа, была у нашего венедского племени далеко на северо-востоке большая война с германцами, а те были большими любителями пленников в укреплённые и охраняемые лагеря сгонять и заставлять там вгрёбывать как папа Карло на голодном пайке из отбросов, и настоящий Дахау — как раз один из таких лагерей, и даже внешне очень похожий. Тоже прямоугольный в плане, тоже с ограждением из плетня, тоже с такими же вышками — просто, не мудрствуя лукаво, описали ему устройство и характерные признаки его собственного лагеря, включая и кормёжку желудями. А для пущего правдоподобия не забыли упомянуть и об отличиях — охрана в шкурах и рогатых шлемах, которую мы описали по стереотипному киношному штампу древних германцев. Кто поедет проверять? Нашим басням о масштабах той бойни — с нашей стороны аж полторы тысячи полегло, и ещё пять сотен германцы в тех лагерях заморили, из которых сотню в том своём плетёном из прутьев Дахау — вождь не поверил, уменьшив заявленную нами цифирь в «стандартные» три раза, но суть прикола уловил и от души поржал, что нам от него и требовалось. Оценив юмор, он обиду выключил и махнул рукой — ладно, так и быть, пусть будет Дахау. Попросил нас только никому больше не рассказывать. Приятно человеку гордиться своей причастностью к сокровенному знанию, которым владеют лишь немногие, и он — в их числе. Особенно забавляли его самодовольные ухмылки Фабриция, действительно ПОСВЯЩЁННОГО в наш секрет и знавшего от нас НАСТОЯЩУЮ версию. От той редакции, что мы скормили Миликону, он хохотал едва ли не больше, чем от самого нашего прикола. Впрочем, сочиняя её для вождя, мы и сами поржали вволю — даже Хренио, когда я ради пущей хохмы описал ему старика Алоизыча с его характерными усиками а-ля Чарли Чаплин, но плаще из медвежьей шкуры и с чёлкой, выглядывающей из-под рогатого шлема….
— А помните, мужики, как пыжилось это чмурло, Антипка которое, когда представлялось? — припомнил, давясь от смеха, Володя, — Гней Марций Антип, — гнусаво передразнил он проквесторского клиента-вольноотпущенника.
— Дык, целый римский гражданин — не нам, варварам, чета! — хохотнул я, тоже вспомнив эту картину маслом, — Пуп земли, млять!
— Ещё вокруг Эссельты увивался, хотел её за два медяка уломать! — прикололся и Васкес, — И как надулся, когда она его отшила!
— Так ведь за какие медяки! Аж за два римских асса! Видели, какие блямбы? Так он же ещё потом и набавлял — до пяти! — спецназер аж дурашливо закатил глазки, — И кого отшила! Самого Гнея Марция Антипку, гражданина Рима! — и мы расхохотались все втроём — это ведь и в самом деле надо было видеть!