Но сейчас эта точка потеряла свою устойчивость и сама поплыла в мутную перспективу неизвестности… Потому что невозможно было точно ответить на вопрос: была ли она отправной точкой и для Светланы. И если допустить хоть на один миг, что Свете было чуждо замахиваться на будущее, а, напротив, было свойственно жить сегодняшним днем, то рушилась вся цепь, и уж не в силах Марии Васильевны было найти хоть какую-то опору в море тоскливых сомнений: что же ждет Светлану? И еще горше: почему она, мать, в общем-то, оказывается, не знает не только этого, но и чего можно ждать от самой Светланы.
Итак, Светлана вышла в открытое море. Не сказать, чтобы совсем без руля и ветрил. Она шла в кильватере мощного судна с твердой надеждой вступить на его борт. Да нет, почему с надеждой? С уверенностью. Она не нуждалась ни в чьих советах: ею руководило внутреннее чувство, может быть, даже инстинкт, но она всегда точно знала, как поступит в том или другом случае.
У нее никогда не было близких подруг, она обходила стороной школьные привязанности и ссоры. И если сейчас допускала Нонну в мир своих надежд и открытий, то вовсе не за тем, чтоб почерпнуть опыт или выслушать совет подруги. А только лишь, чтобы самой еще крепче укрепиться в своих мнениях и планах.
План! Вот что должно быть главным. Света имела свой план и следовала ему неукоснительно. Ее план, как и всякий другой, включал в себя пункты главные и побочные. На сегодня главная его линия проходила по жизни Юрия Николаевича Чурина. И не просто проходила, а разрезала эту жизнь с легкостью ножа, входящего в масло… Ну что ж, всякий план предусматривает какие-то потери. Когда воздвигают новые жилые кварталы и закладывают скверы, рушат старые, а иногда даже не совсем старые, вполне еще пригодные. Но — мешающие. На данном этапе — ненужные.
И разве можно было сомневаться в целесообразности такого обновления! И в личной жизни так же точно.
Юрий Николаевич Чурин благодаря Светлане «обновлялся» прямо на глазах: ей казалось даже, что седоватые кудельки вокруг загорелой лысины уже не седоватые, а выцветшие на солнце. И они окружали Юрия словно бы нимбом. Да и сама его личность представала в глазах Светы как бы в некоем нимбе.
Светлана строила свою судьбу по своему плану, и было бы странно, если бы, возводя новое, она возвращалась бы в развороченные бульдозером развалины старого и копалась бы в них, раздумывая, не погребено ли там нечто ценное, о чем еще можно пожалеть.
И потому она сразу отмела вопросы Нонны о Костике. Не вписывался он в план. Пройденный этап. И не о чем тут рассуждать. Света удивилась, что Нонна с каким-то даже недоумением восприняла перемену в ее жизни. Она как будто бы даже не очень сочувствовала Свете. Что-то ее вроде смущало… Что же? Разве не Нонна сулила ей всегда нечто более заманчивое, чем серенькая жизнь с цветущим Костиком. Чего же она теперь скисла? Или испугалась? Храбрая Нонна, учившая ее, как жить на свете. Ах, Нонна, ты, наверно, постарела в своей тихой заводи, со своим «негоциантом»? И тебе уже не по плечу бурное плавание, в которое пустилась она, Света. Но оно ведь и не такое уж бурное. Во всяком случае, ясно виден порт назначения, и она знает, что прибудет туда без потерь.
И все же Светлану задевала какая-то нотка не то опасения, не то осуждения в тоне подруги.
— Нонна, ты чего, собственно, испугалась: того, что я покончила с Костиком, или того, что начала с Юрием. Второе тебе давно известно, а первое вытекало из второго. — Светлана, как всегда, говорила рассудительно и без лишних эмоций.
Нонна задумчиво разминала ложечкой мороженое:
— Это, конечно, так сказать, в комплексе… И не то что я испугалась за тебя. Ты, конечно, не пропадешь ни в каких обстоятельствах. Но… Видишь ли, проходит время, и начинаешь тяготиться своим положением…
— Что значит «своим»? Твоим?
— Моим. И я этого не ощущала, пока мой «негоциант» не повернул на сто восемьдесят градусов…
— Он тебя оставил? — спросила Светлана удивленно, но так холодно, что это задело Нонну.
— Напротив, он объявил мне, что не хочет вести «двойную бухгалтерию», что он ко мне очень привязан. Ну конечно, был толчок… Без этого нынешние мужчины ни на что не решаются. Понимаешь, жена узнала! И тут уж надо было «или — или»… Словом, он оставляет семью.
Светлана озадаченно смотрела на подругу:
— После стольких лет «двойной бухгалтерии»?
— Как видишь. Да ведь многое изменилось за эти годы. Связь с семьей ослабела, а у нас — окрепла.