Света все еще что-то обдумывала.
— Ты довольна? — спросила она наконец.
— Я тебе скажу откровенно: ты знаешь, я вовсе не тяготилась своим положением, но, когда оно в один прекрасный день окончилось, я ощутила, что, собственно, в глубине души всегда на это надеялась. И даже больше: что эта надежда держала меня на плаву…
Светлана во все глаза смотрела на подругу: что было искренне и что бравадой? Где настоящая Нонна? В смелости суждений, которые находили такой отзвук в Светиной душе, или в нынешней ее успокоенности? И значит, из этой успокоенности вырастают ее опасения за нее, Светлану?
Света улыбнулась немного свысока:
— Я никогда не буду фигурировать в «двойной бухгалтерии». Это не для меня.
И так же как Света в этом их свидании сразу учуяла перемену в подруге, так и Нонна подумала очень точно про Свету: «Она обрела форму. И сохранит ее при всех превратностях судьбы».
Но Светлане все-таки нужна была ясность:
— Что же тебя пугает, Нонна? То, что я рассталась с Костиком? Или то, что я с ним рассталась, по твоему мнению, преждевременно? Или у тебя нет уверенности в том, что я смогу устроить свое будущее?
Они давно не виделись, но перемена в Свете не могла произойти за это время. «Я ее просто не знала, — думала Нонна, — или, вернее, судила о ней поверхностно. Хорошо ли, что она так уверена в себе? Хорошо ли это для нее? Наверное!»
И Нонна ответила искренне:
— Я вообще не боюсь за тебя. У тебя характер. А это главное.
Нонна тут же подумала, что с таким характером можно через многое переступить. Через Костика, например, запросто. Но как обстоит дело с мамой? С мамой, которую Света так любит, так предана ей. А может быть, и эта любовь и преданность отойдут вместе с «пройденным этапом»?
И вдруг жизнь подруги представилась ей в виде американского шкафа для дел, стоящего в канцелярии на службе у Нонны: один ящик выдвигается — все другие защелкиваются…
Светлана, словно угадав ее мысли и так, будто это был совершенно новый, не связанный с прежним вопрос, проговорила:
— Есть одна трудная для меня вещь во всем этом. Трудная потому, что не от меня уже зависит…
— Мама?
— Ну конечно. У нее свои представления обо всем…
«И о тебе — в первую очередь», — подумала Нонна.
— Конечно, мама мне желает счастья больше, чем себе. Разве я не понимаю? Разве я виновата, что мы по-разному видим это счастье. Почему я должна убиваться оттого, что мне после школы пришлось идти работать, а не учиться дальше? А ведь мама до сих пор никак не успокоится и, что обиднее всего, винит себя в этом. А на самом деле все не так. Если бы у меня самой было желание, все бы устроилось… Теперь она ужас как расстраивается из-за Костика… Я ему настрого запретила плакать ей в жилетку. И если она его вызовет на разговор, чтоб сказал: «Что делать? Света любит другого…»
— Ты так ему велела? А сама ты сказала маме?
— Я? Нет, не сказала.
Света улыбнулась изумлению подруги:
— Ну подумай, Нонна, как я могу с этим показаться маме? Тогда надо сказать кто… Возможно, это до времени?
— До времени? — недоуменно повторила Нонна.
Света захохотала:
— Видишь, как ты судишь только по себе. Я вовсе не собираюсь долго оставаться в тени. Все должно стать ясным. Как в бухгалтерии. Обыкновенной, а не двойной. Со всеми ее «бульдо-сальдами».
— Вот как?
— А если от Костика мама услышит про другого, я скажу, что объяснила ему так, чтобы облегчить разрыв. Такой гуманизм вполне в мамином духе.
— Но раз ты так уверена, что долго не останешься в тени, то ведь и мама тоже узнает…
— А как же! Но понимаешь, она узнает тогда, когда все-все уже определится, наладится. И тут как раз войдут в силу соображения насчет «моего счастья»! А потом есть еще одно обстоятельство: полковник!
— Я так и думала.
— Ну, ты, может быть, думала, а у меня так просто крылья растут, когда я вижу, как они друг другу… ну не только подходят, но просто нужны. Ох, Ноннка, как мне хочется устроить маму!
— Да, это на твою мельницу…
Светлана понимала, что тема «мама — полковник» не столь занимает подругу, как ее, Светы, история с Юрием. По существу, Нонна вовсе не в курсе дел, и, право, она заслужила большей откровенности.
— Что тебе сказать про Юрия? Мы с ним в чем-то похожи друг на друга. Честное слово, я вовсе не чувствую разницы в годах… Ты это понимаешь?
— Еще бы! У нас ничего не может быть общего с мальчишками.
— Но главное даже не в этом. Просто он меня так любит, что ничего для меня не пожалеет…
— И никого?