Но как мне разыскать княжну Тимиреву?
Я сразу поймал себя на мысли, что, видимо, само намерение это — чистейший абсурд. В бурях, мятежах и войнах, пронесшихся над землей с 1920-го, след ее конечно же затерялся. Вероятнее всего, думалось тогда, она оказалась где-нибудь в эмиграции.
Княжну Тимиреву, как мне поведали участники тех событий, в тюрьме никто не задерживал. Ей предлагали «отправиться на все четыре стороны». Она отказалась выйти на свободу, желая до конца остаться рядом с Колчаком. Так в протоколах Чрезвычайной комиссии появился несколько странный термин:«госпожа Тимирева самоарестовалась».
Как о несбыточной мечте подумал я: вот бы поговорить с княжной Тимиревой! Ведь она была самым близким Колчаку человеком. И безусловно, многое знала. Колчак не мог не рассказывать ей о «Марии».
Но где искать ее след? Да и существует ли он вообще?
По логике времени, событий и обстоятельств ответ на этот вопрос мог быть, вероятно, только однозначно-негативным.
Да, так мне казалось. Но жизнь бывает удивительнее приключенческих романов. В 1972 году у меня произошла встреча, приведшая к последствиям, в реальность которых мне и сегодня с трудом верится.
5. ИСПОВЕДЬ ОТЦА РОМАНА ИЗ САН-ФРАНЦИСКО
Сегодня они сами себе судьи — люди, не принявшие или не понявшие революции.
Разбросанные по всему свету, оторванные от родины, — кто знает? — сколько раз казнили они себя за неверный шаг, сделанный когда-то в молодости. Впрочем, и здесь не все однозначно. Одни мучились, другие ожесточались, третьи сражались против отечества своего…
Пестра мозаика белой эмиграции, и причудливо складывались порой судьбы ее представителей.
Во всяком случае, я не удивился — чего в жизни не бывает! — когда получил весточку из Сан-Франциско о том, что в местной православной церкви служит отец Роман, в прошлом… командир четвертой башни линейного корабля «Императрица Мария» мичман Штюрмер.
Заманчиво, конечно, подумалось тогда, расспросить его о событиях давних лет. Только согласится ли он, отошедший от «мирских дел», на такую беседу? Да и захочет ли он иметь дело с советским писателем? Но в конце концов, речь ведь идет не о «политике» в чистом ее виде. И как человеку неужели отцу Роману безразличны причины гибели его бывших боевых товарищей?! Ведь он был боевым флотским офицером. Почему бы не рискнуть обратиться к нему с вопросами?..
Словом, решился я обратиться к посредничеству историка русского флота, сына бывшего командующего Сибирской флотилией, — В. М. Томичу, проживающему в Сан-Франциско.
«…Я буду благодарен за любую информацию, связанную с историей гибели «Императрицы Марии», — писал я Томичу, — которой отец Роман сочтет возможным поделиться. Думаю, что вопросы, о которых пойдет речь далее, не затронут ни его религиозных, ни гражданских чувств, поскольку имеют в виду «материи» чисто исторического свойства и характера. Не были бы Вы столь любезны, чтобы в свободное для Вас время в любой форме, которую Вы сочтете тактичной и возможной, побеседовать с отцом Романом…»
Через месяц от него пришел ответ:
«…Попытаюсь, хотя заранее, естественно, не могу в смысле успеха беседы ничего обещать».
Оставалось одно — ждать.
Еще через месяц — письмо:
«Отец Роман любезно согласился ответить на Ваши вопросы. Прилагаю дословную запись нашей беседы.
Вопрос. Отец Роман, по поручению авторов книги «Корабли-герои», с которой я Вас ознакомил, хотел бы обратиться к Вам с просьбой поделиться своими воспоминаниями об этом печальном событии из жизни Черноморского флота.
Ответ. В момент гибели линейного корабля «Императрица Мария» я занимал должность вахтенного начальника и командира 4-й башни…
В момент взрыва, который, по приблизительному моему расчету, был около 6 часов и 30 минут утра 7 октября 1916 года, я спал в своей каюте.
Этот взрыв произвел такой толчок, что от него я проснулся и вскочил, пробуя зажечь лампу, но электричества не было, так что в темноте стал разыскивать предметы своей одежды. Нашел ботинки, пальто и фуражку и выскочил из каюты, попав сразу в поток людей, которые бежали из носовой части корабля по коридору средней палубы и кричали, что это налет цеппелинов и цеппелин бросает бомбы.
Вслед за этим я выскочил на верхнюю палубу и увидел, что в носовой части, под первой башней, по-видимому, произошел взрыв и громадный столб дыма поднимался прямо к небу. С носовой части шли обожженные и раненые люди, и все офицеры, которые к тому времени собрались на юте корабля, бросились к носовой части, чтобы вытаскивать людей из огня и помогать тушить пожар…