Хоть и на этот раз Гор, по понятиям Тутси старик, показал себя как мужчина с самой лучшей стороны, все же немалую часть той бессонной ночи заняли у них разговоры, точнее монологи, Гора.
Он не скрывал ничего из своей профессии. К сожалению, детально говоря о работе, он обходил молчанием свою личную жизнь. А задать ему вопросы впрямую она так и не решилась.
— Какая у вас интересная жизнь! — вполне искренне восхищалась Тутси. Деловые и финансовые подвиги ее обычных партнеров оставляли Тутси равнодушной, а вот у Гора такие увлекательные приключения, такие порой забавные! — Ну и что удалось вам узнать, что там было?
Гор рассказывал, как однажды во время заседания одной правительственной комиссии при рассмотрении секретного вопроса их, журналистов, удалили из зала.
— Удалось. — Гор усмехнулся. — Видите ли (то, что даже в самые интимные минуты он обращался к ней на «вы», потрясало Тутси и даже внушало ей какой-то суеверный страх), на столах совещателей лежали наушники. Их надевают, чтобы слушать перевод. Радиус… да? Радиус слышанья — тридцать метров. Вот я взял наушник незаметно. У вас говорят — спер, да? Зашел в уборную рядом с залом. Заперся, надел наушники. И все услышал.
— Ой, не могу! — Тутси заливалась смехом, представив себе сидящего на унитазе Гора с наушниками на голове и блокнотом в руках. Было жарко. Она лежала, сбросив одеяло, и тени от вращающейся ночной лампы, давно подаренной ей одним испанским другом, прометали ее обнаженное тело, придавая ему некую таинственность…
Она не видела устремленного на нее задумчивого, оценивающего взгляда Гора, иначе с ее-то интуицией сразу бы поняла, что оценивает он отнюдь не ее тело, и не разметавшиеся на подушке золотые волосы, и особенно сейчас красивое в полутьме лицо, а что-то иное и вот об этом ином думает.
Так смотрит охотник на ружье, обдумывая будущую охоту, боксер на перчатки, размышляя о предстоящем поединке.
Впрочем, Тутси не видела глаз своего остроумного партнера, так ловко обманувшего этих парламентариев-конспираторов, укрывшись в сортире.
Тутси закурила, что бывало с ней нечасто. Сигареты «Малборо», которые она обычно покупала у бармена из валютного по десять рэ за пачку, на этот раз принес Гор. Ничего необычного в этом не было. Партнеры частенько снабжали ее, как и ее коллег, насущной пищей — виски, джин, сигареты, жвачка, даже «резинки» — презервативы, приносимые в дар в количестве, явно превышающем их собственные потребности.
Ну что ж, оставалось для других…
— Наша профессия — небезопасная, — продолжал рассуждать Гор, — ведь это у вас журналист всегда представляет начальство. Его боятся и уважают…
— Какое начальство? — не поняла Тутси.
— Какое хотите. У вас в стране то, что напечатано в газете, — это истина. Раз напечатано, значит, так и есть. Правда, теперь многое меняется. Теперь у вас одна газета или журнал ругает другую, пишет, что она врет. А та ругает эту и пишет, что эта врет. Очень интересно! Читатель ничего не понимает и, когда читает, с каждым соглашается. А свое мнение пишет в газету и думает, что это гласность. Другим читателям на его мнение… наплевать, да? Наплевать, и они пишут свое мнение, на которое другим наплевать. Но все довольны.
Он помолчал. Потом заговорил снова:
— У французов есть поговорка: «Демократия — это когда все говорят, что хотят, и делают, что им говорят». У вас так всегда было.
— Нет! — в Тутси заговорили патриотические чувства.
— Было, было, — повторил Гор. — А теперь нет. Теперь нет, говорят, что хотят, но совсем не делают, что говорят. Мало делают. Пишут много.
Тутси молчала. Она чувствовала в словах Гора что-то обидное для ее страны, но не могла понять что и потому не знала, как возразить.
— У вас, — продолжал Гор, — так много говорят и пишут, что некогда делать.
— Ну… — неуверенно возразила Тутси, — так уж никто ничего и не делает, — в голосе ее звучала обида, — вон сколько всего нового…
— Делают, делают, хотят, во всяком случае. И это хорошо. Я доволен, мне это… в руку. Да? Нет — на руку.
— Не понимаю, — пожала плечами Тутси.
— Поймете, придет время, поймете, — усмехнулся Гор. — Вот вы-то, мадам Тутси, работаете, вас в безделье упрекнуть нельзя. Будем вместе делать дело.
И Гор протянул руку к выключателю…
Такие монологи Гора, прерываемые порой ее робкими возражениями, неизменно сопровождали их ночные общения. Это было непривычно для нее. И интересно.
Обычные ее партнеры не отличались ни глубиной ума, ни оригинальностью мышления. И она прекрасно знала, как с ними говорить, шутить, кокетничать. Существовал стандартный набор острот, комплиментов, пошлостей, непристойностей, реплик. Набор тем и ограниченный круг их обсуждения. И здесь Тутси чувствовала себя уверенно и привычно.