В это время Экклезиархия прислушивается к особым молитвам и прошениям. Все те, кому следует просить отпущения грехов, должны были уже обсудить это с местными проповедниками, и сейчас они готовы предстать либо в назначенном им святилище, либо в одной из имперских капелл на склонах Босфорского улья, либо на Высокой Месе, либо у врат Собора.
Также это первый день, в который пилигримы, остановившиеся ниже Собора, движутся через Августеум к пику улья. Следует оказывать подобающее уважение всем, кто носит коричневую мантию паломника. Те, кто направляется к Августеуму через ворота Пилигримов или Аквилы, могут взять с собой небольшое подношение в виде простой пищи или дистиллированной воды, чтобы предложить его пилигримам, идущим мимо по пути к Кварталу Мастеров или по Хиросийской дороге. Если пилигрим подберет еду, положенную кем-либо на обочине, это традиционно считается благим знаком, приносящим счастье. Небольшие сувениры и религиозные предметы, выставленные в Квартале Мастеров, предназначены для той же цели. Как-либо повреждать или перекладывать их считается постыдным и запретным делом.
Участники служб в память о Втором жертвоприношении должны носить на шее или талии маленький камень на шнурке. Образ святой Рапанны могут носить все, кто желает ей поклониться, но образ святого Скея в этот день священен, и к нему имеют право прикасаться и носить его только представители Адептус Министорум.
ГЛАВА 2
Куча инфопланшетов наконец обрушилась с пуфа и рассыпалась по полу, постукивая друг о друга, потом раздался глухой удар, с которым упала груда факсовой бумаги, а затем в маленькой квартирке, три дня как новом доме Кальпурнии, снова воцарилась тишина. Она даже не стала убирать руки, прикрывающие глаза. Всего полчаса назад она пообещала себе, что поспит — лучше заняться всем этим утром на свежую голову, чем загонять себя ночью.
Кальпурния приоткрыла глаз ровно на столько времени, чтобы взять с пуфа бокал и осушить последний глоток выдержанного красного вина. Все еще полулежа в глубоком кресле, она ощутила, как вкус наполнил рот и постепенно перешел в послевкусие, затем нехотя поднялась и отставила бокал в сторону, чтобы его убрали коридорные. Сама идея наличия слуг все еще казалась непривычной, но сегодня вечером арбитр лишь радовалась избавлению от обязанностей. Она чувствовала себя выжатой, как лимон. Формальные обязанности, раны, оставшиеся со вчерашнего — все утро над ней тряслись личные медики арбитра-майорис, — неотступная тошнота от вакцин Санджи. Она вспомнила, что не посоветовалась с генетором насчет вина, и задумалась, не могло ли оно как-то взаимодействовать с прививками. Это раздражало — она обычно не забывала такие вещи. Наконец она вздохнула, глянула в большое окно, где последний дневной свет постепенно покидал небо, рухнула обратно в кресло и потянулась за следующим планшетом.
Это были заметки с первой полной, формальной, рабочей встречи с новыми коллегами в качестве новопосвященного в должность арбитра-сеньорис Гидрафура. Они встретились в богато украшенных покоях арбитра-майорис на одном из верхних этажей самой высокой башни великой крепости Арбитрес под названием Стена. Сидеть за столом с тремя верховными арбитрами, вероятно, самой знаменитой системы в целом сегментуме и без того было нелегко, но вот чего она и не представляла, так это то, что темой встречи будет исключительно она сама. Или, если точнее, подумала она, снова пролистывая свои заметки, темой был тот человек, который очень упорно и почти успешно пытался убить ее предыдущим вечером.
— Давайте устраним наиболее очевидный вариант первым, — начал Дворов, откинув назад спинку кресла и вытянув перед собой ноги в сапогах. Арбитр-майорис Криг Дворов, лорд-маршал и великий судебный претор Гидрафура, был человеком с длинным, изборожденным морщинами лицом и сухой отстраненной манерой речи. Почему-то Кальпурния ожидала другого. — Первым же делом я — как и вы, я уверен — предположил, что эта атака была просто местью за то, что наша коллега отправила в нокаут ту юную леди, которая не собиралась уступать ей дорогу. Как ее там звали?
— Кета Мерколи-Баллайн, — подсказал мужчина, сидящий за маленьким круглым столом напротив Кальпурнии. — Или, как она бы наверняка предпочла, благородная леди Кета из досточтимых Мерколи высокого дома Баллайн. Конечно, если бы она не настояла на полном церемониале и использовала краткую форму. Но, впрочем, поведение леди Кеты до того, как наша новоприбывшая коллега попыталась сделать ее чуть цивилизованней, говорит мне, что эта милая дамочка из высшего общества не отличается формальным складом ума.