…она закрыла глаза в приступе головокружения…
…исполняя свой долг. «Исполняя свой долг». Эта мысль как будто укрепила ее, и Кальпурния произнесла ее вновь, сначала про себя, затем вслух.
«Несмотря ни на что, я проведу жизнь, исполняя свой долг».
Шира положила сапог, почти не глядя на него. Она встала, с неясной легкостью опираясь на пол. Разговоры из освещенного конца спальни казались вымученными, голоса — дребезжащими.
«Не понимаю, почему эти двадцать лет я жила в таком ничтожестве, — подумала Кальпурния. — Не понимаю, почему не поняла этого раньше. Император хочет, чтобы я была здесь. Император хочет, чтобы я исполняла мой долг. Мой долг… пусть незаметный, но как я могу быть несчастлива, если принимаю его всем сердцем?»
Тени коек и шкафчиков выглядели странными, стены комнаты сходились под незнакомыми ей углами, и почему воспоминания об этом месте казались такими давними? Почему она помнила, как отдает приказы Нальбему, а не… не…
Шира медленно шагнула в толпу болтающих, смеющихся законников. Никто из них не обратил на нее внимания, как будто женщина была призраком. Спальня словно бы лениво вращалась вокруг Кальпурнии. Закрыв глаза, она вновь обратилась к самой себе, превратив слова в молитву.
«Бог-Император на Троне Твоем, если долг мой — жить и умереть здесь, тогда поднеси мне чашу сию, и я выпью ее до дна. Твои законы — воля Твоя».
Фразы рождались в голове у Ширы, будто впервые приходя ей на ум, но, вновь открывая для себя каждый новый принцип, она чувствовала, что следовала ему на протяжении всей жизни.
Мое место там, где требует мой долг. Мои достижения — то, что дает мне долг. Я Шира Кальпурния Люцина из Ультрамара, и я буду всем сердцем верна моему долгу. Я Шира Кальпурния, я… я…
Я — не эта женщина.
Пол словно вздымался под ней, и, распахнув глаза, она увидела лампы, и других людей, и тени, и все казалось размытым пятном, прозрачным, как фантом, бессмысленным узором, что непрерывно вертелся вокруг. Ее окружали жалкие декорации, намалеванные изнутри на яичной скорлупе, и, казалось, достаточно лишь вытянуть руку и надавить…
…и она почувствовала, как мир-скорлупа вздрогнул и завертелся…
…а потом… он…
…ТРЕСНУЛ…
ЭПИЛОГ
Кальпурнию не удивило, что первым на станцию явился Ордо Еретикус. Его представители прибыли на борту стройного крейсера линейного флота Пасифика, приписанного к Высокой Септийской станции. Солдаты Инквизиции в строгих серых плащах заполнили ангар, и каждый, кто проходил там, оказывался под дулами прицельных установок и испытующими взглядами лицевых пластин из светлого керамита — таких же, какие носили агенты Лоджена со своей хамелеоновой броней.
После штурмовиков вышли Сестры, девять женщин в белых цветах Священной Розы; на их лицах застыло недовольство, вызванное приказом явиться в такое место. Две из них остались позади, скрестив над пандусом длинные церемониальные сариссы, остальные окружили стазис-клетку, в которой на корабль перевозили тело Антовина Дешена. Внутри сохраняющего поля все было подернуто дымкой, но Шира могла различить лицо псайкера. Его рот оставался разинутым в гримасе ужаса и отчаяния, появившейся, когда Кальпурния вырвалась из иллюзии.
«Ты не…» — успел сказать Дешен, и: «Никто не мог…», и: «Никто никогда…» — а затем она вышибла ему мозги.
— Говорят, что даже Черные корабли не могут обнаружить каждого из них, — сказала стоявшая рядом Реде.
Детектив-соглядатай перестала скрывать свой чин. Она, как всегда, облачилась в черную форму арбитратора, но открыто надела красный воротничок и такой же кушак, а также ланъярд и эполеты. Кальпурния, к некоторому своему удовольствию, различала, кто из флотского персонала разбирается в званиях Арбитрес, по тому, как они старались избегать Лазку. Иланте не обращала на нее внимания, но опять же у нее была уйма дел — требовалось организовать работу успокоителей и проинформировать Даста об астропатах, достойных возвышения на пост магистра.