Леша слушал вполуха. Он смотрел не на Ганину, а на проплывающие в окне троллейбуса липы. Сочетание желтого с зеленым, освещенное покуда ярким солнцем сухого сентября, так напоминало золотые волосы и зеленовато карие глаза девушки по имени Ира.
– Следующая моя, – сказала Ганина и пошла к дверям.
До площади Ногина оставалось несколько остановок. У Леши не было конкретных планов. Он решил, что выйдет с ней, а отсюда пойдет пешком. Пройдется.
Если мальчик из твоей группы вдруг решил уйти из читального зала именно тогда, когда уходишь ты, сел с тобой в троллейбус, а потом вышел с тобой на остановке, – как это все понимать? Как чистое совпадение? Люда поэтому не садилась в автобусе. Когда стоишь рядом, а троллейбус то и дело толкает, толкает прямо на него, это то, что надо, чтобы уточнить, зачем он с тобой поехал. Троллейбус ушел, оставив их на остановке одних. Люда замерла в ожидании, глядя на Лешу. Так ребенок глядит на волшебника, ожидая, что тот вытянет из своего мешка. А Леша вытянул затасканные «ну, пока». Она даже слегка разозлилась. Зря она простояла всю дорогу от института до дома. Могла бы и сесть. В его словах не было никакой недосказанности, никакого намека на продолжение.
– Ну, пока, – едко ответила Люда.
Ему случалось встречать Иру в институтских коридорах. Та приветливо улыбалась. И Леша улыбался и кивал ей в ответ. Но на этом и заканчивалось. Погода менялась, листья на деревьях темнели, тускнели, опадали. Но в Ире не менялось ничего. Не менялась ее чарующая цветовая гамма. Не менялся ее приветливый взгляд. И ни на миллиметр не сужалось расстояние, разделяющее ее и Лешу.
Как-то из совершенно случайного разговора ребят, он услышал, что у зеленоглазой Иры редкая, необычная фамилия – Карасик, и что она откуда-то с Донбасса. Это означало, что другие знают о девушке больше, чем он. Ну, в этом ничего необычного. Она с другого курса, с другого факультета. Но все же неприятное ощущение. Его обгоняют, обходят на повороте. Нужно все-таки найти предлог, чтобы сдвинуть дело от простой улыбки при встрече к чему-то более обстоятельному. Но, ни предлогов, ни каких либо других частей речи он для Иры не мог найти и все откладывал.
На праздники его группа, как обычно, собиралась на Стромынке, и имелась гипотетическая возможность, что, раз Ира живет поблизости от Шабриной, стоит выйти в коридор, и он ее встретит. И он даже пару раз наталкивался на нее, согласно своим расчетам. И более того, она здоровалась и спрашивала, каким ветром его сюда занесло. И Леша объяснял обстоятельно, не торопясь. Торопиться не следовало. Ладно, в стенах института его сковывала официальная обстановка. Но что мешало на Стромынке? Он говорил, а ее волшебные глаза прожигали душу. Но всякий раз ветер, занесший его на Стромынку, оказывался суховеем, не позволявшим прижиться зернышку, которое старался посеять Леша.
И вот теперь в тихом спящем коридоре Стромынки, услышав от Лорьяна имя Иры Карасик, Леша вспомнил встречу в читальном зале. А также другую встречу той же осенью, на октябрьские праздники.
Колонну института притормозили. Ряды смешались. И Леша вдруг увидел Иру Карасик. Она улыбнулась и даже махнула рукой.
И Леша подумал, стадия улыбок пройдена? Прошло полсентября, целый октябрь и неделя ноября,– почти два месяца. Пора переходить к более активным действиям. Настало время для обстоятельного знакомства. Он в ответ помахал рукой. Но колонна тронулась. Он снова подхватил древко транспаранта. Полина, ответственная за наглядную агитацию и организацию колонны, еще в начале движения поручила Леше и Рогову нести огромный транспарант. Теперь нужно было ждать новой остановки колонны. Только тогда можно кому-то передоверить свой груз. Поздно он заметил Иру. Уже было недалеко до Красной площади. А тут транспарант не бросишь. И не передоверишь. Все ученые. После Красной площади колонна вмиг разваливается. И теперь все свободны. А те, кто с наглядной агитацией, должны ее сдать. Пока он сдавал транспарант, Иру уже не нашел.