За поворотом в коридоре стояла компания курящих. И из этой компании – здрастье, я ваша тетя, – вынырнула та самая красотка, которая гипнотизировала Люду в читальном зале. Вынырнула и шагнула навстречу дезертирам, как патруль, преградивший дорогу нарушителям. А красотке следовало бы знать правила хорошего тона: если парень идет с девушкой, не следует подходить и ставить палки в колеса. Будь ты хоть Бриджит Бардо. Матросы в решительные моменты рвут на груди тельняшку. Люда немного распахнула дубленку, словно ей душно, расправила плечи, прогнула спину, втянула живот, подчеркивая в положенном месте выпуклость, а положенном вогнутость. Затем легким движением поправила газовую косынку цвета морской волны, в тон глазам, дабы явить свое оружие: жемчужное ожерелье, подчеркивающее белизну кожи под откровенным, почти дерзким декольте. Девица, на которой не было даже сережек, не глянула ни на ожерелье, ни на дубленку, ни на импортные сапоги, ни на декольте. Она не отрывала глаз от Людиного спутника. Расстояние сокращалось. Люда прошла мимо, а Леша остановился. Рыжая практически перегородила ему проход.
– Гуляете? – несомненно, девица обращалась именно к Леше. Люда услышала в этом слове не вопрос, а предлог для начала разговора.
– Да, – неопределенно ответил Леша, притормозив.
Люда не имела манеры лезть в чужие разговоры. Она отошла на несколько шагов. И остановилась. Уходить из праздничной компании одной – это необычно. А провожаемой девушке терять провожатого по пути – полный нонсенс. А провожатый застрял, словно забыл про свой червовый интерес. А для червовой дамы, унизительно стоять на обозрении посторонних в ожидании, когда ее спутник наговорится со случайно подвернувшейся девицей. Но пришлось остановиться, развернуться и ждать. Слух у Люды был прекрасным.
– А я видела вас в коридоре, – сказала девица.
– Кого нас? – спросил Леша.
– Тебя, – уточнила девица, – И вот эту девушку, – Люду покоробило, что рыжая при этих словах даже не повернула в ее сторону голову.
– Мы тут группой собрались. Наши девочки тут живут, – сказал Леша, словно оправдываясь.
– Я знаю. А почему рано уходите?
– Попросили проводить.
Люде не понравилась безличная форма его ответа. Мало того, показалось, что в Лешиных словах прозвучали нотки сожаления. А рыжая теперь бросила на Люду совсем не любезный взгляд. Люда демонстративно поглядела на часы. Она видела, как Леша, краем глаза державший ее в поле зрения, сделал было полшага в ее сторону, но остановился.
– А я искал тебя в колонне. Но не мог отойти. А потом уже вообще не видел, пока с транспарантом разобрался, – сказал он.
– Ну, сейчас-то ты без транспаранта. Хотя…
Последовавшая усмешка разозлила Люду окончательно. Все можно простить, но не насмешки. Она даже не знала, что лучше, уйти с гордо поднятой головой, или подойти и оторвать Лешу от этой мерзавки. Пока она решала, помощь подоспела с неожиданной стороны. От той самой группы, где сначала стояла Ира, отделился молодой человек.
– Ну, кто тут у нас девушек переманивает? – молодой человек, высокий и узкоплечий, похожий на отточенный карандаш, подошел к Ире и игриво приобнял ее за плечо.
Его слова были обращены не Ире, а Леше. Его улыбка должна была показать, что это, конечно, шутка, но в каждой шутке есть доля шутки. Но самое обидное, что Ира не сбросила с плеча худую тонкую руку узкоплечего.
– Ну ладно, – сказала она, – Еще увидимся.
К ночи нагнало тучи, и пошел ноябрьский коктейль: дождь со снегом. Люда подняла высокий пушистый воротник своей дубленки, придерживая его одной рукой, и стоя у обочины, принялась голосовать.
– Я угощаю, – предупредила она.
Леша в Москве на такси ни разу не ездил, но знал, что сегодня таксисты будут заламывать цену. Ну, раз она не хочет ехать, как все, и угощает, кто против? Ему, положим, в центр без надобности. Он ради Ганиной даже ушел в разгар танцев. И ненужный крюк сделает. И, главное, разговор с Ирой был оборван на самом важном месте. Она сказала, еще увидимся. И, кажется, она тоже была не рада тому, что узкоплечий оборвал их разговор. Ганина, конечно, в этом не виновата. Хотя, и она своим поглядыванием на часы давила на психику. Раз давила, пусть угощает.
В темноте в длинной расклешенной дубленке Ганина смотрелась. Таксисты уважают девушек в таких дубленках. Такие не крохоборятся. И первое же свободное такси остановилось.