— Да, бери, — улыбнулся Амади, взяв статуэтку и почти торжественно отдал её товарищу. — Теперь он твой. Можешь дать ему любое имя.
— Шварци, — выдохнул мальчик, всё ещё разглядывая статую. — Чёрненький, — пояснил он, видя непонимание в глазах знакомого.
— А что за язык?
— Немецкий, я из ГДР. Стоп, — коснулся своей шеи. — А как ты меня понимаешь?
— Мы общаемся на языке Эблы, родного города нашей Императрицы. Эта речь просто замещает нашу, — уже неувереннее добавил. — Все его просто знают, и всё тут.
Арчи поджал губы. Что-то сложное. Работает — и ладно. На всякий случай задумался — и, нет, мысли строились на немецком, всё в порядке.
— Так откуда ты? — переспросил, теперь прислушиваясь к собственным словам. Это звучало как-то… совсем чужим. Никогда не слышал ничего и близко похожего.
— Я из Пелузия, у меня папа был ремесленником. — Снова-таки, Арчи понял ответ совершенно естественно. Работает — хорошо. Может, потом спросит об этом у Немели.
— А мой папа на заводе работает, — грустно заметил Арчи. — И пьёт постоянно.
— Мой тоже пил, понимаю тебя. Папы везде одинаковые, наверное. Идём?
Арчи строил лестницы, Амади украшал окна, прочие дети таскали статуи и красили башню в белое.
Ленточки в воздухе, шарики в небе, весёлая музыка и много смеха — за всеми этими занятиями ребёнок утратил счёт времени. Уже и думать забыл и о Клоаке мастеров, и об искусственных шрамах, и вообще — ему нравилось здесь, он был счастлив. И «чужеродность» речи совсем не ломала. Наконец за столько времени он чувствовал себя причастным к чему-то великому, к чему-то большому и грандиозному.
Именно так он видел ту самую башню, в которой жила королева Фантазии — а теперь он лично принимал участие в её постройке. Интересно, когда закончат — Императрица тоже переедет туда? И, быть может, стоит потом-потом достроить раскрытый цветок лотоса на самой вершине?
И ещё много мыслей по ходу, и, самое важное: он — не изгой, его помощь нужна другим. Благодаря ему дети могут пешком добираться до верхних этажей башни, не прибегая к громоздким воздушным шарам и не меняя свои таланты на те, которые позволяют летать. Это было здорово.
Сидя в тени аллеи на скамейке и болтая с Амади, Арчи дёрнулся, увидев знакомую девичью фигуру. В длинном зелёном платье и лиловыми волосами, подвязанными в косу, к детям приближалась Немели с корзинкой сладостей.
— Я уже думала, что потеряю тебя, — рассмеялась она вместо приветствия. — Здраствуй, Ами, как ты?
Амади коротко кивнул и спрятал глаза.
— Всё хорошо, Неми, спасибо. Я пойду, ты не против?
— Как знаешь, — поджала губы, также отвела взгляд.
— Что не так? — спросил Арчи, склонив голову набок.
Между его друзьями повисла неловкая пауза.
— Долгая история, — коротко ответил Амади, а после — пожал руку нового товарища и быстрым шагом заспешил в сторону остальных детей у башни.
Немели опустилась на скамейку рядом с мальчиком, коснулась его ладони, одарила тёплым взглядом.
— Не устал?
— Немного, — признался ребёнок. — А сколько длится испытание?
— Раз в день до последнего желающего. Пойдём домой, или ты ещё хочешь?
Арчи посмотрел на свои руки. Они болели, как и плечи: слишком много жестов, слишком много всего. Сейчас действительно хотелось посидеть, отдохнуть.
— Ты можешь прийти сюда и завтра, — заметила Немели.
— Да, ты права.
Рядом с ними открылось окно с видом на особняк под вечерним небом — дом Немели. Оттуда веяло теплом, пряным ароматом мёда и молока и приятной музыкой: хозяйка явно знала, как создавать уют.
— От такого быстрого перемещения в глазах рябит, — усмехнулся Арчи.
— Пешком это кучу мек, — отмахнулась Немели. — Так правда быстрее, привыкнешь со временем.
— Это как такси, только лучше, — заметил мальчик, смотря на свой новый дом, тонущий в ночной тиши.
Вместо ответа Немели щёлкнула пальцами, и мир утонул во мраке.
Мотнув головой, Арчи обнаружил себя стоящим на балконе. Сложив руки на подоконник, он стоял у окна дома Немели и смотрел в ночь.
Как обычно — он уже успел к этому привыкнуть, и всё равно удивлялся, — играла музыка, на этот раз — мерные переборы фортепиано, похожие на те, что звучали ещё вчера, когда он только прибыл в Карпу.
За окном раскинулась большая пустая площадь с поместьем в несколько этажей и высокой башней, уходящей купольным пиком в небо. Чуть вправо за особняком медленно крутилось старое колесо обозрения, какое было и в его родном городе.