Орфа решила не портить игру, и по их общему согласию просто уходила в свою комнату, если слышала, как хозяин дома в своём кабинете включал радио, а из скрипящих динамиков звучали марши на неизвестном ей языке.
Сам же Граф в целом отказался от такой роскоши, как одиночество: оно его давило и угнетало. Арчибальд — сильный и уверенный в себе и в своих действиях. Конечно же, он оставил себе минуты меланхолии, но в остальное время — никто не имел права усомниться в нём.
Казалось бы, месяц — это так долго, но только не в том случае, если ты занят. Только полдня было потрачено на то, чтобы подобрать Фанни пару на главную роль. Зная, что в спектакле Арна будет парень, и помня об их замысле, Арчибальд и Трисмегист обыскали все кладбища, пока не нашли того-единственного. Выбор пал на юношу по имени Рауль, и он умер в свои лучшие годы: тринадцать лет. Иссохший, с почерневшей плотью, на лодыжках и запястьях у него не было кожи, а на шее остался тёмный след от жгута.
Диковатый, стоило ему вылезти из могилы, как он упал на колени и выгнул спину, опираясь на вытянутые руки, зарычал, смотря на парней блеклыми глазными яблоками, принялся нюхать воздух, ища тех, кто потревожил его покой. Стоило ему лишь напрячься, как Арчибальд ударил его эфесом меча, и тело мальчика безвольно обмякло, зашлось в судорогах.
Переглянувшись, друзья связали его по рукам и ногам — Трис заблаговременно припас у как раз на такой случай, и уже в связанном виде они доставили труп в Синий Дом.
Пускай Рауль был лысым, но его лицо — вот, что главное. Острое, вытянутое, с впалыми скулами и выступающим волевым подбородком, оно внушало опасность. Шрам, рассекающий бровь, проходящий через правый глаз до кончика губы, застыл чёрным пятном на его бледно-синей коже и даже сейчас, спустя много лет заточения под землёй, глядя на него, создавалось ощущение, будто этот порез сияет всё ещё свежей кровью. Мёртвым можно сделать любую внешность, но есть детали, которые делают их настоящими личностями, которые запоминаются и отличают их от бездушных кукол, и лицо Рауля, этот шрам — второго такого просто не найти.
Отмыв и приведя его в должный вид, дети быстро пристроили его на вторую основную роль, и он следовал ей беспрекословно, подчиняясь музыке и движениям Арчибальда, а совсем скоро — как и Фанни — смог действовать сам, уже не играя, но живя предстоящим спектаклем. Что же до его партнёрки-покойницы, наблюдая, как Орфа рисует сцену для него, та жестами попросила сделать брату парик, и эту мысль одобрили единогласно.
В кожаной куртке поверх тёмной футболки, в чёрных брюках с цепями на поясе и крестом на шее, с прямыми каштановыми волосами да плеч, Рауль разительно преобразился. С ножом у бедра и в тугих перчатках с голыми костяшками пальцев, всё тем же шрамом и хмурым оскалом тонких синих губ, для полноты образа восставшего ангела мести ему не хватало только крыльев. Но учить мертвецов летать пока что не входило ни в планы Арчибальда, ни, тем более, в сценарий спектакля.
Граф понимал, что по части музыки его команда не выстоит против первого Маэстро всея Карпы. На что же он делал ставку — так это техничность. Создавать образы из звуков — Арн гениален, но не новатор: и он, и дива Дамаска, и Трис, многие музыканты, даже из мастеров — все это умели, каждый по-своему. Чего не умел никто — так это музыкой Своим выступлением Арчибальд желал продемонстрировать . Ставил целью явить детям Города Мёртвых Детей их восставшие отражения во всей красе, ясно давая понять, что его мертвецы на деле живее всяких живых.
День за днём, час за часом, неделя, другая, третья — и вот, долгожданный концерт. Не было тех, кто сомневался в том, что происходящее будет зрелищным: выходка Арчибальда на Фонтанной площади отозвалась кошмарами для некоторых, особо впечатлительных детей. Находились и те, кто считали его слишком претенциозным и самомнительным, равно, как были и те, кто с замиранием сердца отсчитывали часы до наступления столь вызывающего спектакля.
***