Верховный жрец опустился на четвереньки и, даже не перекувыркнувшись, превратился в невиданное животное. Грузным телом и длинной чёрной шерстью оно напоминало носорогов, только что бившихся с русальцами. Но рог на носу его был невелик, зато изо лба торчал другой рог — длинный и острый. Чудовище обернулось к внутренним воротам и требовательно заревело. Тёмные волхвы быстро сняли чары и распахнули ворота. Зверь оглянулся на Костену с Невеей. Те уже оборотились: мать — медведицей, дочь — волчицей.
С громовым рёвом единорог-Чернобор устремился вперёд, готовый смести, истоптать, раздавить любого — человека или зверя. Яростный, уверенный в своей силе, он не остановился бы и перед самим Индриком-зверем. Следом помчались, оскалив зубы, две хищницы.
Молодой львицы, лежавшей в снегу между длинным домом и оградой, они не опасались. Её, ослабевшую в схватке с волхвами, Чернобор даже не счёл нужным добивать. Не удивило его и отсутствие чар на воротах святилища: видно, два волхва-бездельника как следует не наколдовали, недаром их двоих одна девчонка в львиной шкуре одолела. Что эта девчонка могла так быстро исцелиться после удара смертоносным жезлом, да ещё снять с ворот, ему и в голову не пришло. Иначе он заметил бы, что львица-Мирослава не лежит без сил на снегу, но затаилась, готовая к прыжку.
Не успел единорог влететь в ворота святилища, как львица жёлтой молнией рванулась к нему и, оказавшись на спине оборотня, впилась ему клыками в шею, но едва смогла прокусить густую шерсть и толстую кожу. Чудовище не остановилось, даже не сразу почувствовало вцепившегося в него врага. Но в святилище, едва завидев свою ученицу, на единорога бросилась Лютица. Однако даже две львицы, повисшие на чудовищном звере, не смогли остановить его — лишь немного замедлили его бег.
Ардагаст в этот миг стоял, раздумывая: ждать и дальше в святилище или напасть на Велесов сарай с тыла? И что это за незваные всадники у ворот городка? Когда на него устремилась с оглушительным рёвом чёрная громада, Зореславич не успел даже выхватить меча. Он лишь упал, и страшный рог вонзился меж брёвен частокола. Тяжёлая голова жутко нависла над царём. Красные глазки чудовища горели злобой, в которой сливались нерассуждающая ярость зверя, изощрённая ненависть человека и какие-то тёмные, пекельные чары, сковывавшие и тело, и душу. Не было сил не то что сражаться, но даже бежать.
Усилием воли Ардагаст отвёл взгляд от жутких красных глаз и увидел двух львиц, вгрызавшихся в шею твари, — по чёрной шерсти уже текла кровь. Справа лев-Вышата дрался с крупной волчицей со светлой, почти белой шерстью, и раны на боках его вновь кровоточили. Слева Ларишка с мечом и акинаком наседала на такую же светлошерстную медведицу, не давая ей тронуть ни одну из львиц. Все четверо сейчас рисковали из-за него, а он... Чудовище задёргало головой, стараясь высвободить рог. Зореславич быстро схватил его правой рукой за меньший рог — на носу, а другой рукой направил противнику в грудь пламя Колаксаевой чаши — её царь не выпустил даже теперь.
Мускулы напряглись до предела. Чудовище пыталось поднять голову, взрывало копытами снег. Ещё немного — и оно отшвырнёт его, как тряпичную куклу, втопчет в землю... Неужели он, Солнце-Царь, слабее своих воинов, что внизу одолели двух почти таких же тварей? А на груди у единорога сначала лишь тлела шерсть, потом запахло палёной кожей... Наконец кожаная броня треснула, и золотое пламя ворвалось в тело чудовища, выжигая могучее сердце и лёгкие. Рёв оборотня стал невыносимым, в нём соединились предсмертная тоска зверя, отчаяние человека и ярость демона, готового опустошить весь мир. Потом рёв разом стих, и чудовище бессильной глыбой мышц медленно осело на землю, а вместе с ним и царь, всё ещё сжимавший его рог.
От усталости Ардагаст на миг прикрыл глаза, а когда открыл, то увидел, что рядом с ним лежит труп человека в зубровой шкуре, который терзают две львицы, а он, Ардагаст, сжимает рукой один из зубровых рогов. Зореславич потянул за рог. Шкура сползла, обнажая чёрные волосы и бороду. Превозмогая отвращение, царь поднял голову мертвеца. Да, это был Чернобор. На лице духовного владыки Черной земли застыло выражение смертельной досады. «Не убил... Так никого и не убил... Будьте вы все прокляты страшным проклятием преисподним!» — явственно послышался всем пятерым голос верховного жреца.