Мать рядом тихо всхлипывала. А Добряна всё вслушивалась в страшную музыку боя, и вдруг перед ней, как перед волхвиней, наделённой духовным взором, начали вставать видения. Она видела, с кем и как бьётся Ардагаст, и её сердце пело от радости, когда очередное чудище валилось замертво в кровавый снег. Видения пропадали, возникали снова. Её уже не страшило даже появление самой Мораны, не исчезала только тревога за Зореславича. Но вот шум на горе стих — и представился на миг Ардагаст, входящий в длинный дом. Девушка в обе щеки расцеловала мать, подбежала к полке, потом к очагу, вместо лучины зажгла все три свечи в священном троесвечнике и легко, весело засмеялась:
— Мама, Ардагаст победил! Нет больше Чернобора, ни страшилищ его, сгинули все! Я знаю, понимаешь, знаю! Я всё видела, вот как тебя сейчас!
— А как же отец, доченька? — чуть слышно проговорила мать, почему-то даже не усомнившаяся в видениях дочери.
— Да жив тятя и здоров, ничего ему не сделалось! Он же весь бой в Велесовом сарае просидел, разве он может иначе? — Она подсела к матери, положила ей голову на плечо. — Всё хорошо будет, мама. Батюшка у нас самый умный и хитрый, помирится с царём, придут они вместе и поведут нас на праздник.
— Хорошо бы так, доченька! Ох, всё теперь переменится в Севере. Всё было наладилось — и опять меняется...
— И пусть меняется — ведь к лучшему же!
Снаружи вдруг донёсся конский топот, громкая сарматская речь. Псы взлаяли — и следом завизжали под мечами. Затряслась под ударами дверь, вылетела скоба, державшая засов, и в хату ввалился Андак. Они с Саузард и дружиной тоже не спали всю ночь, прислушиваясь к звукам боя и посылая к горе разведчиков. Узнав о победе Ардагаста, раздосадованный князь тут же решил, опередив всех, разграбить усадьбу верховного жреца на Святом озере. Андак сальным взглядом окинул Добряну — та была в одной рубахе с распущенными русыми волосами, — прищёлкнул языком:
— Ай, хороша добыча! Мне повезло, и тебе тоже: таких мужчин у венедов не бывает!
Бросившуюся к нему мать Добряны князь легко отшвырнул, грязно ухмыльнулся:
— Тоже хочешь, старуха? Обойдёшься!
Добряна гордо выпрямилась:
— Выйди вон! Я — дочь великого старейшины!
— А, та самая девка, что плясала с царём на свадьбе, а потом спала с ним!
В синих глазах девушки не было страха — лишь презрение.
— Муж, а язык хуже, чем у наших баб!
— У мужа главное — не язык!
Князь схватил её за плечи, рванул рубаху. Мать снова бросилась на помощь дочери, но тут раздался насмешливый женский голос:
— Хорошая добыча, милый! Чем это ты с ней занялся? — В дверях, поигрывая темляком акинака, стояла Саузард.
— Да так, прикидываю, сколько за неё дадут греки.
— Дурак! Это же дочь Доброгоста.
— Ага. И любовница Ардагаста. Сделаю я ему подарочек к венедскому празднику, а?
— Ну, если хочешь ему испортить праздник, лучше... чтобы не догадался, кто. — Рука царевны легла на акинак.
Из груди Добряны сам собой вырвался отчаянный крик:
— Ардагаст!
Словно в ответ ей, снаружи раздался стук копыт. Саузард выглянула в дверь, вернулась и сказала с плохо скрытой досадой:
— Дурочка, мы с мужем так шутим, поняла? С девчонками, что вешаются на шею знатным сарматам. Может, ты и будешь наложницей у царя, но не у моего мужа, ясно?
В комнату вошёл Ардагаст, а следом — Ларишка, Доброгост и Лютица.
— Опять с бабами воюешь, Андак?
— Ты, царь, жаден и скуп на славу. Взял в такой славный бой только своих русальцев и оборотней. Так не будь скуп хоть на добычу. Мы её немного видели в этом походе, — с наглым видом ответил князь. — А я не нарушил твоего приказа, остался в стане.
— За славой ко мне поспешили северяне. А тебе больше нравится добыча. Тащи отсюда что хочешь...