— Кроме колдовских вещей, — вмешалась Лютица. — Ими займусь я.
— А если эту девушку хоть пальцем тронешь... Вы ведь сами прозвали меня Убийцей Родичей.
Храня на лице гордое выражение, Андак с женой вышли прочь. Следом вышла Лютица. Добряна, безмолвно, с тихой радостью глядевшая на Ардагаста, вдруг словно очнулась и бросилась со слезами на шею — нет, не ему, а отцу.
— Сколько она натерпелась из-за нас, — тихо сказала Ларишка мужу. — Может, не нужно допрашивать?
— Нужно, — тихо, но твёрдо ответил он и обратился к Добряне: — Скажи, Добрянушка, ты сама пришла меня упредить или кто прислал?
— Никто... Услышала, как батюшка с верховным жрецом говорил, и пришла. Я же сказала...
Царь поднял на старейшину тяжёлый взгляд. А тот без всякого смущения, с прежней бодрой улыбкой быстро заговорил:
— Так я ведь сам и не приказывал — вдруг Чернобор заметит? Просто говорил громко, чтобы ты, Добрянушка, услышала. Знал ведь — ты непременно к царю пойдёшь.
— Да, и я тоже всё слышала, — подхватила жена старейшины. — И заметила, как ты уходила и возвращалась. Всё я поняла и не мешала. А то разве бы не встревожилась: дочь без спроса к кому-то ночью бегает? Хорошо хоть собаки Черноборовы тебя знали.
— Да... теперь помню: я вернулась, а матушка вроде не спит. Я испугалась, думала: скажу, что с Ясенем была, всё равно ругать будет, — сказала Добряна.
Ни в голосе, ни во взгляде чистых синих глаз её не было и капли притворства. Девушка верила тому, что говорила. А старейшина... Там, при всех, он не решался так оправдываться — не поверили бы. Кто же он — изворотливый трус или предатель?
— Дружная у вас семья: без слов друг друга понимаете, — иронически усмехнулся царь и внимательно, но без враждебности взглянул в глаза девушке. — Скажи, кто говорил, как меня погубить — Чернобор или твой отец тоже? Клясться не надо — кому мне тут верить, если не тебе?
У северянки перехватило дыхание, когда она поняла, в чём подозревают её отца. Умышлять на жизнь Солнце-Царя! Какая кара может быть за это? А что ей говорить? Можно ли лгать Солнце-Царю? Да ещё если он так верит ей, а она сама ради него...
— Не бойся, скажи только то, что помнишь, — неожиданно пришла ей на помощь Ларишка.
— Говорил... один верховный жрец, — с трудом произнесла Добряна. — А батюшка только приговаривал: будет всё так, как боги велят.
— Конечно! — с жаром подхватил старейшина. — Верил я, что боги тебе, избраннику своему, победу дадут! Так и сталось!
— А если верил, почему не обличил злодеев при всех? Тебе бы поверили. Вас же там было двести здоровых мужиков, да я с моими русальцами, да волхвы светлых богов — скрутили бы вмиг всех ведунов!
— Боялся я — вдруг боги передумают. Они таких храброе, как ты, недолго в нашем мире держат, — выдавил с трудом Доброгост.
— Вы тут только мух зимой не боитесь, — презрительно скривила губы Ларишка.
Великий старейшина поник головой, сгорбился, весь словно утонул в своей роскошной шубе. И вдруг вскинул голову и заговорил с неожиданной силой:
— Да, боялся! Двадцать лет всего боялся: сарматов, колдунов, чертей, леших, самой этой Черной земли... Всем угождал, со всеми мирился. На то меня и выбрали люди! И добился я, что выжили два племени и стали одним. Владей им теперь, Солнце-Царь! А меня, если хочешь, казни за измену и сговор с врагами твоими — все тебе поверят. Не могу я быть без страха, как ты или отец твой. А то бы лежали мои косточки неоплаканные в степи под Экзампеем. Или здесь в безвестном омуте. Казни меня или милуй, Солнце-Царь. — Он тяжело опустился на колени.
Вслед за Доброгостом упали на колени его жена и дочь.
— Помилуй батюшку, царь! Он только хорошего людям хотел, а всё зло в Севере от Чернобора шло. Даждьбог-Солнце — из богов самый справедливый и добрый, а у тебя его чаша. — Добряна с надеждой и мольбой глядела в глаза Ардагасту.
— Встаньте! Вы же не холопы, а я не гречин. Милую тебя, великий старейшина, ради дочери твоей отважной. И запомни: я царь не трусов и не холопов, а росов — мужей храбрых и честных.
Трое поднялись с колен. Лицо Добряны светилось радостью, и Зореславичу было приятно смотреть на неё. Нет, не хотел бы он превратить её из лесной царевны в дочь казнённого изменника. Ларишка доверительно сказала девушке:
— Скажи, что у вас надевают на такой праздник? Мы с Ардагастом хотим поехать на санях с Масленицей, а моя сумка с плащом и платьем попала под ноги этим тварям, которых вызывал Чернобор. Всё изорвано, перепачкано...