-- А я вот остался бездетным, - вздохнул герой. - И бессмертным. Сбылось проклятие отца. Я с ним не ладил. Это потом придумали, будто мы схватились в бою, не узнав друг друга. Впрочем, я не ладил и с самим Армаздом. Даже с Михром и его небесными воинами.
-- Слушай, родич, - заговорщически подмигнул князь. - Чтобы ты совсем не заскучал, я нашел тебе врага по силе. Скованный на Эльбрусе. Валент с Аграмом Вишапом затеяли его освободить.
-- Аграм Вишап! Видишь, зря ты тогда не извел весь этот гадючий род.
-- Не стоит сражаться с вишапами, если сам станешь таким, как они... Думаю, на Эльбрусе все решится в ночь Вардавара. Поверни туда своего коня, хорошо?
-- Непременно поверну, родич! Пусть знают разницу между Мгером Сасунским и всякими Скованными!
Облик заточенного в скале исчез, и пламя почти погасло. Обнажив рунный меч, князь-чародей вприпляску двинулся вокруг алтаря, напевая древнее заклятие арьев. Вскоре набожные жители Гарни увидели, как на крышу храма опускается с небес озаренный золотым сиянием грифон. Благоговейно опустив глаза, немногие из них успели увидеть, как на спину дивному зверю Михра взобрался человек в простой дорожной одежде, с мечом в бронзовых ножнах.
Грифон легко взмыл в голубое небо и понесся на северо-запад. В долине Ингури он опустился и полетел уже с двумя седоками дальше - над закованными в лед вершинами, бурными реками, лесами. Там, где буйный Алонт, выйдя из ущелий на степной простор, поворачивает на восток, крылатый зверь сел неподалеку от стана сарматской рати.
Над берегом Алонта по недавно убранному полю шла веселая толпа. Росы и роксоланы, равнинные и горные аланы, вайнахи из неприступных ущелий - все отплясывали и распевали песни. Гремели бубны, звенели гусли. Что собрало вместе воинов стольких племен, не раз встречавшихся и в бою, и на пиру? Только ли совместный поход за Кавказ?
Над толпой плыла, стоя во весь рост на подставленных руках мужчин, прекрасная, стройная женщина в белом платье. Ее распущенные золотые волосы сдерживал лишь роскошный венок из пшеничных колосьев. В воздетых руках она держала золотую чашу, полную вина, и пышную кисть винограда. В поклонении ей здесь были едины все. Для всех она была Матерью Мира, Ладой, Апи - всеобщей кормилицей. Ее славили за щедрый урожай, за полные закрома и глиняные бочки с вином, пивом и медом, за сегодняшнее веселье, за то, что в поход идут не от голода и нужды.
Богиню изображала Ардагунда. На этом настояли сарматы, еще помнившие общину амазонок, жриц Артимпасы. Во славу ее воительницы дарили любовью воинов многих племен, предсказывали им удачу в походах, шли вместе с ними в бой. Двух десятков лет не прошло с тех пор, как они, побежденные Ардагастом, переселились с Кавказа на Днепр. И пусть их владычица была не самой Матерью Мира, а ее дочерью-воительницей. Ведь Артимпаса-Морана несла не только войну и смерть, но и любовь, а значит, - жизнь и изобилие. А началось все с того, что оседлые аланы прослышали: росы как раз в это время справляют праздник урожая, и есть с ними волхвы и волхвини, хорошо умеющие вымолить урожай. Решили отпраздновать вместе с гостями с Днепра. Тут же присоединились кочевники: им тоже трудно придется без хлеба, пива, вина, если не уродит земля у соседей.
Богиню-Ардагунду сопровождали с мечами наголо ее муж и брат. Перед ней плясали, звеня клинками, Еммечько с Радой. А впереди всех чего только не выделывал уже изрядно хлебнувший пива Шишок. Леший решился на долгий путь через степь, чтобы еще раз увидеть полюбившиеся ему кавказские леса. А возле деревянного, увенчанного оленьими рогами святилища Вышата с Лютицей и Миланой уже приносили в жертву баранов и быков. Горели костры, дымили печи в селении, и вместе с дымом разносился манящий запах шашлыков, жирной мясной похлебки и горячих пирогов. Словно домой, на Днепр-Славутич попали, а то ведь в походе обжинки и не праздновали!
Праздновавшие как-то не очень и удивились, когда в небе появился солнечный диво-зверь и опустился на поле прямо перед ними. Значит, благочестивы и праведны люди степей и гор, если на праздник к ним прилетают боги или хоть божьи звери. А уж двоих сошедших с неба магов встретили как самых дорогих гостей. Поднесли им по турьему рогу: князю - вина, молодому Иосифу - пива. Мгер, однако, отпил немного, почтив перед тем Михра возлиянием, и заговорил, обращаясь к Зореславичу:
- Ардагаст, царь росов! Прости, но не время тебе сейчас праздновать. Великого подвига ждут от тебя боги. Если немедля выступишь - успеешь.
И маг рассказал о замысле Валента. Баксаг, царь горных аланов сразу вспыхнул:
-- Что затеяли эти сваны! Я поведу свое войско и опустошу всю Сванетию!
-- Нет, - возразил Мгер. - Если огонь преисподней вырвется из недр Эльбруса, Сванетия и так станет пустыней. А заодно и твоя земля.
-- Если не весь мир, - тихо добавил Иосиф.
-- Здесь не нужно целое войско. Пусть лучше ваши рати идут к Вратам Аланов. Ты же, Ардагаст, возьми с собой лишь тех, кого вел тогда к Бычьей скале. Если сегодня же выступите, через три дня будете у Эльбруса - как раз накануне Вардавара.
Зореславич окинул взглядом верных соратников. Иные вздыхали с сожалением: не удалось погулять. Но у всех на лицах была веселая, лихая готовность снова увидеть невиданное, совершить невозможное. И не из пустого молодечества, а чтобы мир земной спасти. Никто, однако, не набивался в поход. Знали: Солнце-Царь лучше ведает, кого взять в избранную дружину. Лишь Ардафарн вопросительно взглянул на отца.
-- На этот раз, наследник, пойдешь со мной, - понимающе улыбнулся тот. - Видишь, не миновал тебя твой подвиг... А войско на юг вместо меня поведет..., - он замолчал, взглянул на предводителей рати. - Хор-алдар. Он опытный воин и знает, как биться с римлянами. А во Вратах нас ждет легион.
-- Главное же - всей казны кесаря не хватит, чтобы заставить бывшего раба с Лаврионских рудников отказаться от мести Риму, - разгладил пшеничные усы Хор-алдар.
Никто не решился возразить. Ни царевич роксоланов Сагдев, давний соратник Ардагаста, ни молодой царь горных аланов, ни еще более юный царевич аланов Аспар. Им легче было подчиниться превосходившему их опытом и славой росу с далекого Днепра, чем друг другу. Промолчали и предводители вайнахов. Их разрозненные тейпы не имели ни царей, ни князей, а вождей выбирали на один поход.
- Ты, Андак, со своей дружиной тоже пойдешь на юг, - сказал Ардагаст. Князь не возразил. Аланские теснины сулили ему не только славу, но и добычу, а снега Эльбруса, скорее всего, славную гибель. Призрак жены и так упрекал его: "Все трешься возле Ардагаста. Если не можешь отобрать у венедского ублюдка царство, то хоть не умножай его славу". Не возразил и царевич Доброслав, когда отец и его послал на юг. Понятно: поход опасный, не стоит царю рисковать обоими наследниками сразу.
Только теперь оба гостя опорожнили турьи рога. Шишок взглянул на далекие седоглавые вершины и небрежно произнес:
-- Чего там! Ходили уже к святым снежным горам на полуночный край света, а тут всего три дня пути. Дойдем, вернемся и вас, ратники, нагонем! А то и обгонем.
Серячок бодро взлаял. "Песик" лешего пережил уже многих из своих детей и внуков, но был по-прежнему силен и неутомим. Говорили, что сам Ярила пожаловал ему за что-то то ли двойной волчий век, то ли и вовсе человечий. Да и впрямь, какой еще волк во всех днепровских лесах заслужил у светлых богов больше, чем он?
Толпа пришла к святилищу. Волхвы закончили обряд. Ардагунда сняла наряд богини, под которым оказалась ее обычная одежда воительницы. А Еммечько уже подавал матери кольчугу и оружие. Выпили лучшие из росов на дорожку, закусили. Потом оседлали коней и двинулись на юго-запад, туда, где выше всех белоснежных вершин вздымалась в голубое небо одна - двуглавая, будто рассеченная мечом. А с берега Алонта неслись им вслед песни и веселая музыка.
Отряд Ардагаста ехал вверх по долине Баксана. С обеих сторон зеленели по склонам густые леса. А среди них желтели сжатые нивы и стояли неказистые, но крепкие дома. Стены снизу из камней, сверху - из обмазанных глиной плетней. А то и, будто в нурских лесах, рубленые деревянные избы. Строить дома и сеять хлеб сарматы выучились здесь от горцев. Те храбро бились с пришельцами, вытесненными из степи более сильными ордами, покуда не сообразили, что лучше всего защитить от степняков могут степняки же. Вскоре два племени слились в одно, лихостью не уступавшее сарматам, а домовитостью и трудолюбием - жителям гор. Только делили еще свои рода на сарматские и коренные горские, дразнили друг друга: "Ты не черт и не сармат, откуда же ты взялся?"