Впрочем, страх всегда пробуждает любопытство, а назойливая пропаганда не могла не вызвать у подростка-студента идиосинкразии и желания разобраться во всем самостоятельно, наперекор правде отцов. Во всяком случае, такие эмоции были весьма характерны по нашу сторону железного занавеса как для поколения моего отца, практически ровесника Карла, так и для моего собственного. Никому неведомая и всеми ненавидимая страна вполне способна стать предметом романтического увлечения, особенно если учитывать, что баскетболист Карл везде хотел быть первым. Эллендея вспоминает: «Конечно, над ним туча – Россия наш враг, – но Карл не такой, он устал от этого, мы все устали от этого».
Пора наивной влюбленности западных интеллектуалов в Советский Союз была уже на исходе. Берлинский кризис и оккупация Венгрии давали вполне ясное представление о природе и характере советского режима. Одновременно свобода слова на Западе весьма эффективно уравновешивала слишком умильные оценки собственного мира, который как раз в это время был расколот борьбой за расовое равноправие. В недалеком будущем случится еще и война во Вьетнаме, которая надолго поссорит практически всех думающих людей США с правительством.
Накопившаяся усталость от холодной войны, спорадически переходившей в горячую (к счастью для всех, периферийную), способствовала кристаллизации в интеллектуальной среде вполне себе беспартийного мнения: «все они хороши» – и «наши», и «ваши». Есть мы и они, есть люди, а есть правительства. Пройдет всего несколько лет, и в 1971-м, в год основания «Ардиса», Джон Леннон, голос эпохи и поколения, выразит эту мысль ясно, но без злости, как это и было свойственно мироощущению хиппи:
Imagine there’s no countries
It isn’t hard to do
Nothing to kill or die for
And no religion too
Imagine all the people
Living life in peace
You may say that I’m a dreamer
But I’m not the only one
I hope someday you’ll join us
And the world will be as one.
***
Вместе с русским языком Карл в 1956 году получает и совершенно исключительного преподавателя. Вот как он пишет о нем в предисловии к диссертации о сравнениях у Гоголя, опубликованной в 1967 году: «Прежде всего я хотел бы поблагодарить Игоря Шевченко, который вел первый год русского языка в университете Мичигана, когда я начал там учиться в 1956 году. Оригинальность, юмор и вдохновение редко можно встретить на начальном языковом курсе. Если бы этот одаренный учитель не обладал такими качествами, мой интерес к России мог бы никогда не развиться»37.
«Шевченко был одним из первых настоящих интеллектуалов, встреченных Карлом»38, – утверждает Эллендея. – Вот тебе пример того, что происходит с эмигрантами в Америке, – поясняет она в личном интервью. – Игорь Шевченко, очень известный историк Византии, человек большого культурного кругозора, эрудированный, талантливейший ученый, который, конечно же, не должен был преподавать просто русский язык, но он этим занимается. Карл получает от него уже не только язык».
Игорь Иванович Шевченко родился в пригороде Варшавы в 1922 году в семье украинских эмигрантов-националистов и, по свидетельству крупного российского византиниста, академика Российской академии художеств Алексея Лидова39, хорошо его знавшего, чувствовал себя скорее украинцем, чем русским. Впрочем, так же, как и Гоголь, он всегда находился на перекрестке этих двух славянских культур. Как знать, не Шевченко ли Карл обязан своим интересом к Гоголю? Во всяком случае, Эллендея называет будущее погружение Карла в Гоголя «немыслимым»: «Представь, этот сын Среднего Запада, баскетболист, отличный спортсмен, не неврастеник, он никогда не знал сомнений. И вдруг – влюбиться в Гоголя!»
Лидов запомнил Шевченко как «человека высокого, красивого, властного, победительного, с хорошим чувством юмора, но не по отношению к самому себе. Он был невероятный ходок по женской части, даже в очень преклонном возрасте. Такой альфа-самец с весьма потребительским отношением к женщинам. К американцам относился немного свысока. Впрочем, американская академическая тусовка его тоже недолюбливала, полагала наглым хамоватым нуворишем. Шляхетство сочеталось в нем с удивительным плебейством. А вообще, он обладал исключительным влиянием на людей. Был абсолютным лидером, львом».
Шевченко активно владел пятью языками, в общей сложности знал c десяток языков, причем не только в современной, но и в средневековой форме, славился выверенной переводческой техникой. «Греческие тексты он переводил точнее многих», – свидетельствует Лидов. Впрочем, его увлекало не только прошлое. В 1946 году Шевченко, еще не достигнув академических высот, вступил в переписку с Оруэллом и получил от него благословение на перевод и украинское издание его повести «Скотный двор» для распространения в лагерях военнопленных. Она вышла под названием «Колгосп тварин» с предисловием Оруэлла, которое является классическим.