Но ошеломила меня именно ее отрешенность. Тихая улыбка, цветущая на ее лице, словно поднималась из глубин сердца, — ничего общего с легкомысленным хихиканьем прочих женщин. Я рассмотрел в ней то, чем не обладали другие: целомудрие. Если я заговорю с ней, она станет слушать меня, а не принца. Меня…
Мое бедное сердце, оно забилось так, что стало больно, а когда она повернулась и тоже увидела меня, совсем остановилось. Мне вдруг стало по-настоящему страшно, все мои достоинства (я наследный принц, Властелин мира) не помогли унять этот страх — страх, что она… отвернется. Я понял, что просто не выдержу этого испытания!
Но нет — она продолжала смотреть на меня — с интересом, с любопытством, — и вдруг — как такое возможно? — я ощутил ее прикосновение.
…Не могу вспомнить, как я добрался до ее прилавка. Добежав, я увидел на синей материи несколько скромных серебряных украшений; прислуживал ей чокра.
Чувства настолько переполняли меня, что я забыл о сдержанности.
— Мне показалось, что мы прикоснулись друг к другу, — торопливо выговорил я заплетающимся языком, ведь я больше привык командовать, чем говорить о любви. — Я понимаю, что это невозможно на таком расстоянии, но я… почувствовал, что твоя нежная рука лежит на моей… Полюбить с первого взгляда — значит поставить на кон саму жизнь. Это прыжок в неизвестность, все равно что вступить в бой без защитной брони, просто веря в то, что тебя не убьют. Вот только… если бы вдруг убили тебя, жизнь потеряла бы всякий смысл… Скажи мне, кто ты. Я должен услышать твой голос, чтобы поверить, что ты и впрямь существуешь, что это не сон, что ты не испаришься, как вода на этой жаре.
— Арджуманд Бану, ваше высочество.
Голос у нее был нежный и мелодичный, он поднимался в воздух, как благовоние. В смущении она потупила глаза и хотела склониться в знак почтения. Одного этого намерения было достаточно, чтобы сердце сладко заныло. Я бросился, чтобы удержать ее, и случайно коснулся обнаженного плеча.
— Твоя кожа… обжигает… заставляет сердце биться, как барабан войны…
— И я чувствую то же, о чем говорит ваше высочество. — Она слегка наклонила голову, и я ощутил, как ее щека коснулась моей руки, лежавшей на плече. — Может быть, все дело в том, что здесь очень жарко?
— Нет, нет! Жара причиняет нам лишь небольшое неудобство. А это… это проникает в самую глубь, сжигает сердце, дурманит разум. Я сам не понимаю, что говорю…
— Речи вашего высочества сладкозвучны. — Она шевельнулась, и моя рука упала. Я все еще ощущал обольстительную нежность ее щеки, будто к моей коже прижали раскаленное тавро. — И… ваш язык слишком искусен, он не запнется при виде девушки.
— Вот! — Я выхватил кинжал. — Если мой язык лжет, отсеки его. Я не виноват, что речи выходят сладкими. Они проходят сквозь сердце, а слышу я сейчас только одно — как кровь стучит в голове, повторяя: «Арджуманд, Арджуманд…» А ты разве не почувствовала того же, когда мы увидели друг друга?
— Да, ваше высочество… Только мне кажется, будто я опять уснула и оказалась в том сне…
— Что за сон?
— Я не сумею пересказать его весь. Но, проснувшись сегодня утром, я чувствовала то же, что и сейчас, когда я увидела вас. — Мне показалось, что она видит меня насквозь, будто ее взгляд проник в мои мысли. — Вы здесь… Значит, это сон.
Я упал перед ней на колени, потому что она тоже опустилась на колени внутри своей палатки, и нетерпеливо протянул руку:
— Дотронься, ты увидишь, какая она горячая. Это не сон, ты бодрствуешь, как и я!
Она застенчиво коснулась моей руки, и мы вздрогнули. Казалось, нас поразила молния вроде тех, что часто вспыхивают в небе в сезон дождей. Я хотел, чтобы прикосновение длилось вечно, но, уверившись, что я и в самом деле существую, она отняла руку.
— Я буду сидеть здесь и любоваться тобой! — сказал я.
Она тихонько рассмеялась, ее смех был похож на колокольчик:
— Значит, мы так и состаримся, глядя друг на друга.
— Но что же может быть лучше? Хотел бы я, чтобы сейчас был день, чтобы тебя осветило солнце. Эти тени так обманчивы! Они кривят твой носик, и все же он совершенен. Тени скрывают твои глаза, но я все равно знаю, что они чисты и прекрасны. Округлость твоих щек, твой ротик…
— Вы только это во мне разглядели? — перебила она меня. — Но во дворце без числа других, чья красота намного превосходит мою!
— Нет-нет! С тобой никто не сравнится. У них — только оболочка, пусть и красивая. А с тобой совсем другое… Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь и… не знаю совсем. И я благодарен судьбе за то, что повстречал тебя этой ночью.