Фишер не торопился. Сплюнул, выпустил в Финна остаток обоймы и, спрятав пистолет, ринулся в переулок. Лишь тогда от стены сарая отделилась фигура лейтенанта с пистолетом в руке. Но что это? Не сделав в направлении убийцы ни шагу и даже не окликнув его, Крис молча поднял пистолет и выстрелил в спину удирающего Фишера. Зачем? Сержанта необходимо взять живым, тем более что в обойме убийцы ни одного патрона, а сам он приближается к двум нашим парням, прячущимся за забором.
Выстрел, еще и еще. Фишер вздрогнул, переломился пополам, метнулся в сторону. И так же быстро ствол-пистолета Криса последовал за ним. Здесь я не выдержал и рванулся через забор. Громко затрещала сломавшаяся под моей тяжестью штакетина, Крис моментально обернулся на звук. Потерянного им мгновения оказалось достаточно, чтобы Фишер достиг зарослей кустарника, растущего между проезжей частью дороги и тротуаром, и затаился там. И тотчас мы услышали характерные звуки лихорадочно перезаряжаемого пистолета. Прежде чем сержант успел вогнать новую обойму, я очутился рядом и ударом ноги выбил оружие. В ту же секунду из тьмы возникли Крис и оба его сотрудника.
— Поздравляю, стажер, твой подвиг впишут в историю отдела золотыми буквами.
Губы лейтенанта сложились в язвительную усмешку, в глазах сверкало бешенство. Я видел его таким впервые. Неужели случившееся так потрясло его? Однако почему он дырявит злобным взглядом меня, словно это я послужил причиной его гнева?
Возле нас раздался скрежет тормозов, из машины выпрыгнул капитан.
— Как дела, Крис? Все в порядке?
— Почти… — Лейтенант со злостью швырнул пистолет в полукобуру, склонился над Фишером. — Хотел скрыться… пришлось стрелять. Спасибо стажеру — догнал его и обезоружил. Ничего, выживет.
Капитан глянул на меня, потер подбородок, криво усмехнулся:
— Молодец, малыш, ты всегда появляешься в самое нужное мгновенье и творишь славные дела.
В его словах прозвучала открытая издевка; взгляд, брошенный на меня, был настороженным, изучающим. Это длилось мгновение, и я не придал ему значения. Работы оказалось хоть отбавляй, и я все время держался поближе к капитану. Когда двое санитаров уложили на носилки стонущего Фишера и вкатили в санитарную машину, вместе с шефом туда влез и я.
— Сэр, вы обещали, что разрешите мне присутствовать при допросе Фишера.
— Помню.
Тон капитана снова был доброжелательный, он смотрел на меня как обычно. Лишь Крис, сопевший рядом, время от времени бросал на меня хмурые взгляды.
В отделе Фишера занесли в одну из камер подвального помещения. Когда туда вслед за нами хотел войти врач, капитан остановил его:
— Доктор, ваше присутствие излишне. Отдохните в кабинете дежурного или отправляйтесь домой.
— Капитан, я отвечаю за жизнь раненого. Мое место рядом с ним.
Это был тот самый военный врач, который несколько дней назад присутствовал при смерти Джона Беннета. В прошлый раз он и капитан расстались далеко не друзьями, возможно, именно поэтому он проявлял сейчас такую настойчивость.
— Прекрасно, что вы знаете свое место! И все-таки несколько минут вам придется побыть без своего подопечного, — отрезал капитан, насмешливо глядя на врача.
— Капитан, я выполняю свой долг.
— Представьте, я тоже. Стажер, проводите доктора в дежурную часть.
— Я… — врач начал багроветь, — официально запрещаю допрашивать раненого. Такое право предоставлено мне законом. Вы добиваетесь, чтобы я информировал ваше начальство о творимых следователями безобразиях? Учтите, я не постесняюсь сделать это.
— Можете информировать кого угодно и о чем угодно. Повторяю: мне необходимо побыть с арестованным несколько минут без посторонних для следствия лиц. А чтобы успокоить вашу совесть и локализовать усиленное сердцебиение, смотрите…
Капитан раскрыл свой кейс-«дипломат», ткнул врачу под нос пачку всевозможных следственных бланков, протянул «дипломат» со всем его содержимым мне.
— Оставишь у дежурного. — После этого шеф снова повернулся к врачу, слегка поклонился. — Надеюсь, вам известно, что показания должны надлежащим об-разом фиксироваться и процессуально оформляться, в противном случае они не стоят и выеденного яйца. Без бумаг грош цена любому допросу и полученным в его ходе показаниям.
Врач холодно улыбнулся:
— Капитан, мы живем в двадцатом веке. Показания можно фиксировать не только на бумаге.
— Абсолютно верно, — охотно согласился капитан. — Поэтому…
Он вышел в коридор, открыл крышку электрощита, нажал одну из кнопок. Тотчас тяжелая металлическая решетка, преграждавшая доступ к вентиляционному колодцу в стене камеры, ушла в сторону. Просунув в отверстие руку, капитан вытащил оттуда портативный микрофон на длинном тонком шнуре, отвинтил и протянул врачу.
— Возьмите. Надеюсь, теперь вы поверите, что мне нет смысла добиваться от вашего пациента признаний. А провести по горячим следам преступления хотя бы поверхностную беседу с задержанным я обязан.
Врач молча сунул микрофонную головку в карман халата и начал подниматься по лестнице из подвала. Проводив его в комнату дежурного и оставив там «дипломат» капитана, я чуть ли не бегом вернулся в камеру. Капитан и лейтенант сидели на нарах и с интересом наблюдали за раненым. Фишер, лежа на спине, безучастно смотрел в потолок, его руки безвольно вытянулись вдоль носилок.
— Как дела, сержант? — нарушил молчание капитан. — Молчишь? Зря… Впрочем, дело твое. Не думай только, упаси бог, что нам нужны твои показания или признания. Все, что нас могло интересовать, мы знаем и без тебя.
На бескровных губах раненого мелькнуло подобие усмешки:
— Не верю ни единому вашему слову. Больше ничего от меня не услышите. Зря выгнали отсюда доктора — все равно ничего не добьетесь.
Капитан весело рассмеялся, поднялся с нар, встал у края носилок рядом с головой раненого.
— Ах, Фишер, почему ты о нас такого скверного мнения? Если капитан контрразведки утверждает, что ему все известно, значит, так оно и есть. Не веришь? Напрасно.
— Вранье! Все, кто мог бы вам настучать, мертвы, а я не из болтливых.
— Да, Фишер, мертвы все: и те, кого вы прикончили в бронетранспортере, и те, кого ты уложил уже здесь, в Штатах. Как видишь, я умалчиваю о тех, кого твои дружки из «зеленых беретов» похоронили в бронеколпаке. Сейчас ты на самом деле остался один, но — на твое несчастье — голова на плечах не только у тебя.
Капитан умолк, на лице Фишера появились признаки волнения. Заметно побледнев, сержант с трудом повернул голову в сторону собеседника.
— Кое-что раскопали, — выдавил Фишер. — И все-таки никогда не сможете узнать главного. А хочется, очень хочется… Вот и возитесь со мной… напрасно возитесь.
Капитан присел на корточки возле носилок, приблизил губы к уху раненого.
— Фишер, Фишер, — ласково проговорил он. — Обижаешь, Ну да ладно, я тебё кое-что расскажу… вкратце, зато как можно яснее. Слушай. С Хейсом ты познакомился еще в Штатах, в учебном центре. Затем вас уже сержантами отправили во Вьетнам, и через несколько месяцев вы случайно встретились в одном укрепрайоне. Оба картежники, выпивохи, вы вскоре стали друзьями. Ты парень не промах, сразу допер, что под боком у начальства куда веселей, чем под пулями в джунглях, и постарался втереться в доверие к командованию. Когда ты вскоре стал водителем штабного бронетранспортера, вас с Хейсом посетила одна пленитёльная мысль…