Следующим утром я приехал на пляж пораньше и сказал Биллу Холдену, что хочу оставить кабинку за собой еще, по меньшей мере, на день. Холден не возражал, так как я расплатился с ним сразу за два дня.
Я грелся на солнышке, а около одиннадцати вошел в гостиную и сел у телефона. Звонок раздался ровно в одиннадцать. Я снял трубку.
— Барбер слушает.
— Да или нет?
— Да, но при определенных условиях. Я хочу поговорить с вами и вашей падчерицей. Приходите сегодня вечером, в девять часов.
Не дав ей ответить, я положил трубку. Я хотел, чтобы она поняла, кто теперь хозяин и что так будет и впредь.
Вновь зазвонил телефон, но я уже вышел из кабинки, закрыл дверь и запер ее на ключ.
Телефон все еще звонил, когда я направился к моему «паккарду».
На пляж я вернулся чуть позже шести, прихватив из дома нужные мне вещи. К счастью, Нины не было и мне не пришлось объяснять, зачем я беру с собой длинный провод, чемоданчик с инструментами и диктофон, купленный мною, когда я работал в «Вестнике», и сохраненный Ниной до моего возвращения из тюрьмы.
Два часа, которые я провел прошлой ночью, обдумывая план Реи Марло, не пропали даром. Я сразу понял, что мне необходимы гарантии безопасности, которые не позволят Рее и ее падчерице подставить меня под удар, если произойдет что-то непредвиденное. Я решил записать предстоящий вечером разговор на магнитную ленту. Несмотря на заверения Реи, Марло мог обратиться в полицию, и эта пленка послужила бы доказательством того, что похищение задумано не мной, а женой Марло и его дочерью.
Я отнес диктофон в спальню и поставил в стенном шкафу. Работал он практически бесшумно, но я побоялся оставлять его в гостиной. Я не хотел, чтобы Рея или ее падчерица случайно наткнулись на него. В стене я просверлил маленькую дырочку и продернул через нее шнур микрофона. Затем вернулся в гостиную и через удлинитель подсоединил диктофон к выключателю у входной двери. Теперь диктофон начинал работать одновременно с включением света в гостиной.
Какое-то время ушло у меня на то, чтобы найти место для микрофона. Наконец, я приладил его под стоящим в углу столиком.
К семи часам я закончил все приготовления и проверил диктофон в действии. Магнитная лента фиксировала каждое мое слово.
Меня беспокоило, что женщины не захотят войти в гостиную или попросят выключить свет. Но тут же подумал, что они не решатся на столь важный разговор на улице, где нас мог подслушать случайный прохожий. Что же касается света, я мог вывернуть лампочку, не трогая выключателя.
Пляж уже заметно опустел.
Я собирал инструменты, когда в дверь постучали. Занятый своими мыслями, я даже вздрогнул от неожиданности. На какое-то мгновение я оцепенел, затем задвинул чемоданчик с инструментами под диван, подошел к двери и открыл ее.
На пороге стоял Билл Холден.
— Извините, что отрываю вас, мистер Барбер, но я хотел узнать, оставляете вы кабинку за собой и на завтра? На нее есть желающие.
— Я хочу оставить ее на неделю, Билл, — ответил я. — Мне надо написать несколько статей, а здесь хорошо работается.
— Конечно, мистер Барбер. Она ваша до конца недели.
Когда он ушел, я вытащил чемоданчик из-под дивана и отнес в машину. Домой мне не хотелось, поэтому я решил поужинать в ресторане, находящемся в полумиле от пляжных кабинок.
Из ресторана я вышел без двадцати девять. Уже смеркалось. Когда я подъехал к кабинкам, на пляже не было ни души. Я не стал зажигать свет, ощупью добрался до кондиционера и включил его, чтобы заманить женщин прохладой. На веранде было жарко, но я ослабил узел галстука и сел в шезлонг.
Чтобы как-то отвлечься, я думал о том, опоздает Рея на этот раз или нет, как выглядит ее падчерица Одетт, захотят ли они следовать намеченному плану, услышав мои условия.
В самом начале десятого что-то скрипнуло, и, повернув голову, я увидел Рею Марло, поднимающуюся по ступенькам. Она была одна.
Я встал.
— Добрый вечер, мистер Барбер, — поздоровалась она и направилась к шезлонгу.
— Давайте зайдем в дом, — предложил я. — Недавно тут кто-то прошел. Я не хочу, чтобы нас видели вместе, — я открыл дверь и зажег свет. — Где ваша падчерица?
Она вошла в гостиную, и я закрыл дверь.
— Полагаю, она придет, — ответила Рея, сев в кресло. Она была в светло-голубом, без рукавов, платье и сандалиях на босу ногу. Шарф она сняла, но глаза по-прежнему скрывались за зелеными солнцезащитными очками.
— Я не соглашусь помогать вам, не поговорив с вашей падчерицей, — заявил я. — Я хочу убедиться, миссис Марло, что она знает о вашей затее с похищением и согласна в ней участвовать.
Рея коротко взглянула на меня.
— Разумеется, она согласна. Можете не сомневаться.
— Я хочу услышать об этом от нее самой, — я сел. Последующий монолог я произнес лишь для того, чтобы записать его на пленку. — Надеюсь, вы понимаете, чем это вызвано. Вы сказали мне, что вместе с вашей падчерицей задумали устроить ее похищение. Вам обеим срочно понадобились четыреста пятьдесят тысяч долларов. Вы пришли к выводу, что их можно получить от вашего мужа в качестве выкупа за его дочь, которую якобы похитят. Если я помогу вам, вы заплатите мне пятьдесят тысяч, — помолчав, я продолжал: — Похищение людей — преступление, карающееся смертной казнью. Я хочу быть абсолютно уверен в том, что ваша падчерица в курсе ваших замыслов и знает, на что идет.
— Разумеется, она знает, — нетерпеливо ответила Рея. — Она не ребенок.
— И вы считаете, что ваш муж не обратится в полицию?
Ее пальцы забарабанили по ручке кресла.
— У вас природный дар тратить время попусту. Мы уже говорили об этом, не так ли?
Часы показывали половину десятого.
— Я не ударю пальцем о палец, не переговорив с Одетт.
Рея закурила.
— Я велела ей прийти, но она редко делает то, что ей говорят. Не тащить же мне ее сюда.
Я услышал чьи-то шаги.
— Может, это она? Пойду посмотрю.
Я подошел к двери и открыл ее. У ступенек стояла девушка. Несколько секунд мы смотрели друг на друга.
— Привет, — наконец сказала она и улыбнулась.
Небольшого роста, с ладной фигурой, Одетт Марло была в белом кашемировом свитере и пятнистых, словно шкура леопарда, джинсах. Этот наряд предназначался лишь для того, чтобы подчеркнуть достоинства ее фигуры. Черные волосы, разделенные посередине, свободно падающие на плечи. Лицо в форме сердечка. Очень светлая кожа. Серые глаза, маленький вздернутый носик. Ей можно было дать и шестнадцать и двадцать пять лет. Она являла собой образ порочной юности. Такие вот девушки часто встречались в судах для несовершеннолетних.
— Мисс Марло?
Она хихикнула, затем медленно поднялась по ступенькам.
— А ты, должно быть, Али-Баба. Только где все разбойники?
— О, иди сюда, Одетт, — позвала из гостиной Рея. — Оставь эти шуточки для своих бестолковых приятелей.
Девушка скорчила гримаску, подмигнула мне и прошла в дом, нарочито покачивая бедрами.
Я закрыл дверь.
Я думал о диктофоне. Ленты хватало еще минут на сорок. Так что следовало поторопиться, если я хотел записать весь разговор.
— Привет, дорогая моя, — сказала Одетт, усаживаясь в кресло рядом с моим стулом. — Какой роскошный мужчина!
— О, замолчи! — фыркнула Рея. — Сиди тихо и слушай. Мистер Барбер хочет поговорить с тобой.
Девушка посмотрела на меня, подперла рукой подбородок, изобразила на лице серьезность.
— Пожалуйста, поговорите со мной, мистер Барбер.
Я всматривался в серые глаза Одетт. Ее детские ужимки не обманули меня. Глаза выдавали ее целиком. Я видел в них грусть, недоумение, неуверенность в себе, осознание того, что она выбрала неверный путь, но не находит сил свернуть с него.
— Я хочу, чтобы вы сами сказали мне, что согласны участвовать в похищении.
Девушка взглянула на Рею, затем вновь на меня.
— Согласна участвовать? — она хихикнула. — Да он просто душка, правда, Рея? Да, разумеется, я согласна. Дорогая Рея и я вместе придумали этот план. Прекрасная идея, не так ли?
— Неужели? — я смотрел на Одетт. — У вашего папаши может быть иное мнение.