Китин странно посмотрел на Берёзова — так, словно только сейчас познакомился с этим человеком, и знакомство было вынужденное.
— Шестьдесят три, — сказал Китин. — Ещё трое лётчиков.
Больше он ничего не прибавил. Вынул пачку «Беломорканала» и закурил. Зачем-то полез во внутренний карман пиджака. Достал бумажник, раскрыл. Положил на колено фотографию. Короткостриженая черноволосая девушка улыбалась на карточке. Карточка была старая, пожелтевшая.
— Лиза? — прошептал Борин, взял фотографию в руки, протянул её Берёзову. Берёзов поиграл желваками, но к карточке не притронулся.
— Вот оно что… — вдруг прошептал Китин и глаза его тоскливо замерли, разом утеряв подвижность и блеск. — А я-то всё не мог понять, почему она в письме писала: «Никогда не знаешь, чем придётся платить за счастье…»
— В каком письме? — спросил Берёзов.
— Она письмо оставила. Прощальное… — сказал Китин. — Матери и сестрёнке…
— Погоди, — вдруг сказал Борин. — Фотография сорок девятого года. Вот штамп. Она что, жива?
Берёзов побледнел и, пряча волнение, принялся перешнуровывать ботинок.
Судьба ботинка очень заинтересовала Китина, он долго следил за руками Берёзова, переводя взгляд с одной руки на другую. Потом ответил Борину:
— Нет. Это не Лиза. Это Соня, её младшая сестра. Моя жена. Приехал после войны… отдать письмо… Нашёл больную старуху… и девчонку-школьницу. Остался помочь… дров нарубить. Потом насовсем…
Он аккуратно сложил бумажник, спрятал фотографию. Продолжил:
— Выходит, я вроде бы заинтересованное лицо. Вы уж меня извините… Коля, откуда тебе… про Лизу известно?
— Верочка, — угрюмо сказал Берёзов. — Пожалуйста, погуляйте неподалёку…
— Не надо! — шёпотом, похожим на крик, остановил Веру Николай Иванович. — Не надо её отсылать. Пусть знает! Войну не гранитные люди выиграли, а живые, из костей и мяса! А живые люди — они всякие бывают! «Для кого война, для кого мать родна!» Хорошую поговорку народ сочинил?.. Пусть знает. От того Победа меньше не станет. А только наоборот. Не надо им врать, они сейчас у-умные. Знаешь, что с умным человеком от вранья делается?
— Ум теряет? — насмешливо спросил Берёзов.
— Не ум. Веру… — прошептал Николай Иванович. — А про Лизу мне всё известно… от самой Лизы. Наверно забыли, кто я…
— Кто ты? — поинтересовался Китин.
— Врач. Ухо-горло-нос. Тогда, правда, это не имело значения.
— Да, конечно… — Китин умолк. Потом спросил: — Она обращалась к тебе за помощью?
Усов кивнул.
— И что ты ей посоветовал?
— Что я мог посоветовать в лесу? Горячие ванны?
Китин принял к сведению объяснение, вынул расчёску, зачем-то причесался. У него была странная манера задавать вопросы. Он спрашивал так, словно ответ его совершенно не интересовал, и единственная забота, которая его беспокоит, — не уснуть во время разговора. Он сидел полузакрыв глаза, и временами могло показаться, что он действительно засыпает. Но впечатление это было обманчивым. Кинжально острые взгляды, которые иногда сверкали из-под опущенных век, выдавали работу ума, напряжённую и безостановочную.
— Ну что, — спросил Николай Иванович. — Дальше пойдём? Я могу идти.
— Сейчас… пойдём… — ответил Китин.
— Не понимаю, в чём меня обвиняют! — громко сказал Берёзов. — Да, она жила со мной. Возможно, она была беременна. Мне она этого не говорила. В конце концов, она сама приняла это решение. Взрослый человек, она отвечала за свои поступки!
— Ей было восемнадцать лет, — негромко выговорил Николай Иванович.
— А мне — двадцать два! — вызывающе ответил Берёзов. — Она была моей первой женщиной. И в любой день могла стать последней.
— Знаешь, — сказал Николай Иванович. — С некоторых пор я стал бояться таких людей, как ты.
— Почему?
— Потому что ты легко принимаешь решение… Когда нужно выстрелить в спину.
— Он не принимал этого решения, — глухо сказал Китин. — Его принял я.
— Миленькие, хорошенькие, — всхлипнула Вера. — Не надо никуда ходить! Пойдёмте до дому, пожалуйста! Я не знаю почему, но мне очень страшно…
Китин поёжился, поймав на себе скрестившиеся взгляды спутников.
— Что вы на меня так смотрите. Война давно кончилась, я вам сорок лет не командир…
— А странно, да? — сказал Фёдор Кузьмич. — Я тоже об этом подумал… Столько лет прошло, а Китин всё равно командир… как только сюда попали. Условный рефлекс?
— Давайте голосовать, — хмуро сказал Китин. — Кто за то, чтобы идти?
Берёзов поднял руку. И тут же вверх выкинул руку Усов.