Он говорил долго, иногда умолкая, потому что мимо проходили люди, иногда теряя нужное слово и долго мучаясь, прежде чем снова обретал его. Слова звучали негромко, словно Гуля делился чужой тайной и боялся отдать её в чужие уши.
— Зачем мне всё это знать, если я не люблю его? — зло сказала Людмила.
— Мне кажется… это вас утешит…
— А пошли вы… — она помолчала и насмешливо добавила: — Утешитель!..
Повернулась и вышла из подъезда. И уже уходя, в дверях — выкрикнула:
— Он везунок! Вечно его кто-нибудь жалеет! Почему меня никто ни разу в жизни не пожалел? Скажите мне, главный конструктор сковородок?!
— Может быть, потому, что ивам никого не было жалко?.. — тихо ответил Гуля. Ответил опустевшему дверному проёму — Людмила ушла, не дожидаясь ответа. Наверно, она никогда и не ждала ответов на вопросы, которые задавала…
Продовольственный магазин был уже закрыт. У ярко освещённой витрины Гуля учинил танец умирающего лебедя, но результата не добился. Продавцы занимались вечерним кассовым туалетом и не обращали внимания на несчастного Гулю Голосова — владельца пустого холодильника. Лебедь, умирающий от голода, не произвёл на них художественного впечатления.
Шеренги рыбных консервов и сказочно-золотистых батонов издевательски глядели на Гулю сквозь стекло. Наконец над ним сжалилась уборщица и вынесла ему кирпичик серого хлеба. Гуля зажал хлеб под мышкой и поплёлся домой, на ходу отщипывая кусочки, вкус которых его голодному желудку представлялся божественным.
На лавочке у входа в подъезд сидела утренняя незнакомка, назвавшаяся Наташей.
— Добрый вечер! — сказала она и поднялась.
— Добрый вечер, — ответил Гуля, пытаясь спрятать ободранную буханку. Прятать её было некуда, кроме как за спину, но убирать руки за спину было неловко: незнакомка могла подумать, что он демонстративно не хочет с ней здороваться. В конце концов Гуля совсем запутался в своих соображениях и не нашёл ничего лучше, нежели сказать правду:
— Извините, — сказал он. — Какой-то нелепый день сегодня. Даже пообедать не успел.
— Угостите и меня. Я тоже очень люблю свежий хлеб, — ответила незнакомка, и Гуля не смог не отметить её природного великодушия.
— Он не очень свежий, — сокрушённо сказал Гуля. — Тут история произошла… и пока всё разобралось, я в магазин опоздал. Это меня уборщица пожалела. А дома — совсем ничего…
— Как это ничего? — сказала незнакомка. — Так не бывает. Чай есть?
— Есть.
— Сахар?
— Кажется, есть.
— А масло?
— Масло кончилось, — вздохнул Гуля. — Позавчера.
— Не беда! — решительно сказала незнакомка. — Пойдёмте, что-нибудь придумаем! — и решительно, словно к себе домой, шагнула в подъезд.
Гуля озадаченно поглядел на её спину и двинулся следом.
На кухне она быстро провела ревизию шкафов и ящиков. Результат ревизии обозначила короткой фразой:
— Господи, как вы ещё не умерли с голоду?!
— Я живучий… — тихо сказал Гуля.
— Знаете что? Съезжу домой и чего-нибудь привезу. Через час будете есть котлеты.
— Не надо! — решительно сказал Гуля.
— Почему?
— Я вегетарианец. Кроме того, не понимаю, чем обязан…
Она легко пропустила его вопрос мимо ушей.
— Тогда я вам поджарю гренки!
— Интересно, на чём вы их собираетесь жарить?
— А я нашла в холодильнике обёрточную бумагу от масла. Вы никогда не жарили на бумаге?
— Нет.
— Тогда смотрите и учитесь.
Она мгновенно нарезала хлеб, раскалила сковородку, протёрла её масляной бумагой и изготовила первую порцию гренков, повторила эту операцию трижды, живописно разложила гренки на тарелке, припудрила их сахаром…
— Кушать подано!
Уселась за стол напротив Гули, мечтательно уставилась на него тёплыми золотистыми глазами…
— Почему не едите? Остынут!.. Чай заварить крепкий?
— Да я сам могу…
— Ну что вы, отдыхайте… Вы работали весь день. И потом у вас какие-то неприятности, вам надо расслабиться.
— Откуда вы знаете про неприятности?
— У вас всё на лице написано. У вас такое лицо, что на нём всё написано.
— Странно. Я полагал, у меня непроницаемое лицо.
— Сказать, о чём вы сейчас думаете?
— Попробуйте…
— Вы думаете, что иметь такую жену, как я — это просто счастье. Но скорее всего так не бывает, и это всё притворство, потому что мне от вас что-то надо, вот я и умасливаю вас как могу. Так? Только честно?