'Вот и новый день в деревне, товарищ агроном, – подумал он. – Надо выйти в поле, окинуть взглядом посевы и начать выполнять план по урожаю. Прежде всего – украсть зерно у соседнего колхоза, иначе не выполнишь…. О, какая чушь лезет в голову'.
Выглянув в небольшое окошко, затянутое мутной пленкой – налимьей кожей, Антипов обнаружил, что утро далеко не раннее. Видимо, отец решил не будить его, считая все еще больным. Но Виктор чувствовал себя отлично.
Его взгляд упал на стол. На нем что-то стояло, покрытое белым полотенцем, одной из немногих вещей, оставшихся от матери Ролта. Студент осторожно заглянул под полотенце. Там обнаружились краюха хлеба и глиняный кувшинчик, наполненный молоком. Кушарь был заботливым отцом, даже несмотря на пристрастие к вину.
Быстро прикончив завтрак, Виктор вышел на улицу. По сравнению со вчерашним днем, на ней царило оживление. Пара телег, груженных сеном, ехала в противоположных направлениях, около десятка детей бегали туда-обратно с веселыми воплями, трое солдат в кольчугах неторопливо брели куда-то, держа на плечах тяжелые копья. Один из них, седобородый крепыш, завидев Антипова, приветливо махнул ему рукой. 'Дядька Пестер', – немедленно отозвалась память Ролта. Виктор изо всех сил замахал двумя руками, демонстрируя радость. Пестер, ветеран многих сражений, знал Ролта с самого детства и относился к нему очень хорошо. Его привычка дарить Ролту пряники по праздникам не претерпела никаких изменений по мере взросления сына лесоруба. Для Пестера тот оставался маленьким мальчиком, лишь по какой-то иронии судьбы выглядящим взрослым.
Но сейчас Виктору было не до сентиментальных размышлений. Он собирался навестить то самое место на опушке. Где был Кушарь, Антипов не знал, но догадывался. Либо отправился в лес, чтобы пометить подходящие стволы, либо околачивается в трактире. Второе вероятней.
'А что, пометить стволы – удачная мысль, – подумал Виктор. – Пусть Ролт этого не делал самостоятельно, но знал ведь, как надо! Мне, конечно, все стволы до лампочки, но ведь нужно что-то сказать на выходе из ворот замка. Надо же, сколько еще придется врать? Наверное, очень и очень много. Но ничего, вон один немецкий барон врал, врал и прославился в веках. Потому что делал это с размахом. Может быть и мне врать с размахом? Но разве кто-нибудь тут оценит? Ролт даже не умел читать, да и все его знакомые тоже'.
Прихватив небольшой топорик, Антипов направился туда, где по мнению сына лесоруба должны быть ворота замка. Он шел мимо коричневых домов, покосившихся и не очень, мимо большой казармы, во дворе которой всегда находилось несколько солдат, и мимо колодца, к которому выстроилась очередь людей с пустыми ведрами. Там же была и Ханна.
Поколебавшись, подойти к девушке или нет, Виктор решил все же подойти. После того, как ему исполнилось двадцать, он очень редко испытывал робость перед противоположным полом. Разве что суперкрасавицы могли заставить его сердце биться чаще еще до момента знакомства.
– Привет, – Антипов обратился к девушке. – Как поживаешь? Поменяешь ведро на топор? Смотри – почти новый.
Ханна наблюдала за собеседником широко раскрытыми глазами. Она просто не знала, как себя вести. Ролт, стоящий перед ней, настолько отличался от прежнего Ролта, что девушка с трудом собралась с мыслями.
– Привет, – тихим голосом ответила она. – Ведро мне нужно. Чтобы воды набрать.
– Я тебе его одолжу тогда после обмена, – сообщил Виктор. – А ты со мной за аренду ведра топором расплатишься. Ханна слегка нахмурила черные брови. Смысл сделки от нее ускользал.
– Ты шутишь, да? – неуверенно спросила она.
– Почему шучу? Если ты добавишь еще один поцелуй, то я так и быть дам тебе ведро в вечное пользование.
– А ну пошел, охальник! – закричала стоящая рядом женщина средних лет, замахиваясь на Виктора коромыслом. – Ты смотри! Среди бела дня такое предлагать!
– Ухожу, ухожу, – Антипов резво отпрыгнул в сторону. – Видишь, Ханна, эта милая женщина посоветовала с тобой о поцелуе договариваться вечером. Так что, до встречи!
И Виктор покинул колодец, оставляя за спиной потрясенных зрителей. Увы, он знал, что его шансы невелики. Помимо Террока за Ханной волочились еще несколько солдат из гарнизона, и это было уже серьезно. Сын лесоруба занимал слишком низкую ступень на социальной лестнице, чтобы соперничать с ними.
Антипов бодро зашагал по направлению к воротам. Рядом с ними дорога превратилась в мостовую – барон заботился о комфортном выезде из донжона. В целом Виктора очень интересовал вопрос почему деревянные строения не заменили каменными. У Ролта имелось любопытное воспоминание, прочно вошедшее в память со времен раннего детства – осада замка. Тогда неведомый противник использовал требушеты. Забавное такое орудие, навесом метающее шары, сделанные из какого-то весьма горючего материала. Разумеется, их поджигали перед выстрелом. Вот это было веселье! Сгорело все, что могло сгореть. К счастью, люди во внешних домах не оставались, поэтому потери были не очень велики, но все буквально задыхались от едкого дыма. Дышать можно было только в подвале донжона. Атаку отбили, но неприятные воспоминания остались. Потом дома отстроили. Снова деревянные с соломенными крышами.
Внешние ворота крепости были стандартны. По крайней мере, Виктор представлял их себе именно так. Двустворчатые, окованные железом, с подвесным мостом. Сейчас мост был опущен, но сами ворота закрыты. Но Ролт знал, что можно выйти через небольшую калитку в них.
Он подошел поближе. В нос ударил запах конского навоза – из ворот недавно выехали несколько повозок, оставив отметины. У калитки за раскладным походным столиком, расположенном не на мостовой, а на траве, сидели двое стражников. Они играли в кости. Еще один стоял на своем посту на стене между зубцами и, опершись на копье, вглядывался вдаль. Стражники вели интеллектуальную беседу.
– Слушай, Панта, а вдруг трехрукий тебя палицей по башке вдарит? Что ты будешь делать? – спрашивал невысокий крепыш, собирая заскорузлыми руками кости, чтобы положить их в деревянный стаканчик.
Другой, явно длиннее, даже несмотря на то, что они оба сидели, отвечал, оживленно жестикулируя:
– Да чего тут делать-то? Увернусь и попробую достать его копьем.
– А ну как промахнешься? Трехрукие – они ловкие. Сам знаешь. А палица-то за твоей спиной.
– Ну… тогда быстро отпрыгну в сторону и попробую еще раз ударить.
– А если он тоже развернется? – продолжал настаивать крепыш.
– Тогда я отступлю.
– Но придется снова от палицы уворачиваться.
– Слушай, Нарпен, а почему ты на его стороне?! – возмутился долговязый.
– На чьей? – удивился тот.
– Трехрукого. Мы же с тобой служим одному господину. Вот покрадись к трехрукому сзади и ударь его копьем!
В этот момент оба соблаговолили обратить внимание на Виктора, скромно стоящего неподалеку.
– А тебе чего, недоумок? – с неприязнью поинтересовался крепыш. Нарпен издавно недолюбливал сына лесоруба. Казалось бы, без видимых причин.
– Мне нужно в лес, – просто ответил Виктор.
– Зачем?
– Зарубки сделать.
Антипов старался говорить кратко, чтобы не выбиваться из стиля Ролта. Стражники – не подмастерье кузнеца и не женщины у колодца. С ними лучше не враждовать. Конечно, Виктор – отчаянный парень, но не настолько, чтобы нарываться на явные и неотвратимые неприятности.
– А отец знает? – присоединился к разговору долговязый.
– Он меня туда и отправил. Нужно выполнить заказ господина барона, – на этот раз кратко высказаться не удалось.
'Убедительное вранье – залог не только материального благосостояния, но и физического здоровья, – подумал студент. – Интересно, это вот съедят или нет? Не побегут же в самом деле к хозяину спрашивать'. Стражники съели.
– Проходи, – недовольно буркнул Нарпен, вставая из-за стола, чтобы отодвинуть засов на калитке. – А если ты потеряешься и нас пошлют на поиски, то я тебя так отделаю, что еще долго никуда пойти не сможешь.