Домбровский Юрий
Арест
Юрий Домбровский
Арест
Вскоре же после получения на Кавказе первых известий о декабрьских событиях в Петербурге в крепости Грозный арестовали и Грибоедова.
В комнатах наместнического дома в ту пору уже было порядком темно, и в залах пришлось зажечь свечи.
Ермолов, большой, желтый, слегка одутловатый, сидел за ломберным столом и раскладывал новый пасьянс. Карты были цветастые, блестящие и, разбросанные по столу, они походили на перья райской птицы.
Рядом стояла свита.
- Эту вот сюда, эту сюда, - методично говорил Ермолов и вдруг задумался с картой в руке. - А эту вот... - Он озабоченно смотрел на пасьянс.
Грибоедов сзади с трубкой во рту разглядывал его руки. Почему-то всегда случалось так, что когда он смотрел на наместника, больше всего ему запоминались именно его руки с белыми, тонкими, покрытыми рыжеватой шерстью пальцами.
- Ну, а вот эту... - беспокойно повторил Ермолов, обернулся, чтобы поискать взгляд Грибоедова. - Куда же эту-то девать? Червонную даму-то куда? Нет, видно, я чего-то тут напутал! Александр Сергеевич, а Александр Сергеевич?
Вот в это время и доложили ему о приезде фельдъегеря с секретным пакетом от военного министра.
- Так пускай он проходит сюда, - громоздко зашевелился в кресле Ермолов. - Из Петербурга? Сейчас же пусть идет сюда.
И он снова стал рассматривать карты.
- Ну, а где же я все-таки тут напутал? - спросил он раздумчиво.
Полминуты еще, упрямо наклонив голову, он смотрел на карты, а потом с досадой бросил колоду, и она легко рассыпалась по столу.
Фельдъегерь подходил к нему чеканной военной поступью. Не доходя шага три до наместника, он вдруг остановился, резко, отточенным, острым движением отдал честь, потом так же резко, четко и отчетливо полез в черную фельдъегерскую сумку на поясе, выхватил двумя пальцами тонкий пергаментный конверт и, сделав еще шаг, на вытянутой руке протянул его наместнику. Ермолов взял пакет, обернулся, посмотрел черные сургучные печати и быстро разорвал конверт наискось.
Грибоедов по-прежнему стоял сзади него, только трубку изо рта вынул. Текст бумаги ему был виден ясно. Его собственная фамилия вдруг бросилась ему в глаза. Написанная незнакомым писарским почерком, она показалась ему чужой и к нему вовсе не относящейся. Тогда он слегка приблизил голову к руке наместника, сощурил близорукие глаза и прочел первые две строчки:
"Прошу Ваше Высокопревосходительство приказать немедленно взять под арест служащего при Вас чиновника Грибоедова со всеми принадлежащими ему бумагами".
Это было так разительно, что он даже не испугался. Конечно, этого приходилось ждать. И все-таки все это он представлял себе совсем иначе. С секунду простоял он неподвижно, чувствуя, как у него заломило под ногтями и пересеклось дыхание, потом быстро взглянул на Ермолова. А тот уже кончил читать, аккуратно сложил бумагу вчетверо, не торопясь сунул ее в конверт, конверт положил в карман.
- Ну, так, - сказал он, обращаясь к фельдъегерю. - А доехали как? В дороге были долго?
Фельдъегерь начал что-то рассказывать, и Грибоедов, как при свете молнии, вдруг очень точно и ясно увидел его. Заметил, что он молод и вместе с тем не по летам плешив, худощав, с длинным носом и оттопыренными негритянскими губами. Под левой бровью белел длинный шрам.
"Били его, что ли..." - подумал Грибоедов тускло. Ответ фельдъегеря он не слышал.
- Нет, это недолго, - раздался впереди него голос Ермолова. - Две недели - это совсем по-нашему недолго. Ну, ладно. Коли, говорите, не устали, расскажите нам, что же произошло в Петербурге.
Ничто не дрогнуло на его одутловатом лице, и даже глаза остались неподвижными и далекими. Правда, он сейчас же соскользнул взглядом мимо, наклонился к столу и начал собирать карты. Только собирал он их, пожалуй, слишком долго.
Фельдъегерь о чем-то рассказывал.
Грибоедов отошел от наместника, сел на кресло и положил руки на подлокотники. Потом сейчас же вскочил.
"Немедленно взять под арест служащего при Вас чиновника Грибоедова со всеми принадлежащими ему бумагами", - последние слова, на которые он не обратил сперва было внимания, сейчас снова всплыли в его памяти. Да, да, бумаги! Вот что главное - суметь уничтожить бумаги. Как он был глуп, ах, как он был глуп, что не подумал об этом раньше.
Он стоял, вытянувшись у стены, и усмехался.
И вдруг до него опять дошел голос фельдъегеря:
- Якубович, ранее разжалованный приказом Его Императорского Величества в солдаты, ходил по площади от одной стороны к другой и предлагал свою помощь государю. После он был тоже арестован, так как оказался злоумышленником.
- Бывший чиновник архива министерства иностранных дел Кюхельбекер с заряженным пистолетом искал повсюду Его Императорское Высочество великого князя Михаила Павловича.
- Вы слышали, господа? Кюхельбекер! - охнул Ермолов так громко и искренне, что Грибоедов опять усмехнулся. - Это ведь наш Вильгельм Карлович. Он же у меня в канцелярии лет пять тому назад работал. Вы помните его, господа?