— Ты не представляешь с кем связался! — орет Давид.
А я думаю, он отлично представляет. Видит какая у нас машина, вполне способен прикинуть ее стоимость. Но это его не останавливает.
Его? Может их несколько? Где напарник? Их должно быть двое?
Яркий свет фар мешает вглядываться во тьму. Я не замечаю других полицейских, но все равно не могу быть уверена, что их нет.
— Ублюдок, да я тебя…
— Вы превысили скорость, — раздается абсолютно спокойный голос.
— Ты у меня попляшешь! Ты хоть знаешь, сколько стоит стекло, которое ты…
Глухой удар. И дикий вопль.
Я зажимаю рот ладонью, чтобы не заорать.
Нам не стоило останавливаться здесь. Ох, как не стоило.
И зачем я дура настояла?
Еще удар. Еще и еще. Давид кричит, хрипит от боли. Я не решаюсь смотреть, не решаюсь даже просто шевельнуться. Застываю на месте, замерзаю.
А потом что-то внутри обрывается.
Я отстегиваю ремень безопасности, открываю дверцу и вылетаю на улицу. Ноги дрожат и подгибаются, но я стараюсь держаться прямо. Обхожу автомобиль.
— Хватит! — заявляю резко. — Вы не имеете права.
Полицейский замирает. От удивления. Наверное. От моей наглости. От этой безрассудной смелости.
Давид стонет. Он почти не двигается. Лежит, свернувшись на боку. Закрывается руками, пытаясь защититься.
Слепящее сияние фар подсвечивает битое стекло и стремительно растущее темно-бордовое, почти черное пятно.
— Что? — от этого вкрадчивого вопроса электрический разряд пробегает по моему позвоночнику. — Повтори-ка.
— Вы не имеете права, — шумно сглатываю.
Полицейский демонстративно закатывает рукава. Нарочито медленно, с долей издевки. Его фуражка сдвинута вперед так, что невозможно разглядеть лицо.
Однако даже во мраке ночи я различаю блеск его глаз.
О, Боже.
Он приближается ко мне. Неспешной походкой сытого зверя. Окидывает взглядом с головы до пят.
Я невольно поправляю платье, оттягиваю вниз, пробую получше прикрыть бедра, но только усугубляю положение. Тяжело вздымающаяся грудь чуть ли не выпрыгивает из выразительного декольте.
Полицейский подходит вплотную, и хоть мы с ним одного роста, кажется, будто я гораздо ниже. Он нависает надо мной точно скала.
— Я имею абсолютно все права, — произносит ровно. — И я имею абсолютно все, что пожелаю.
Дрожь пробегает по моему телу. Колени слабеют. Я сама удивляюсь, как мне удается держаться и не упасть. Каблуки вибрируют. И зачем я надела эти туфли? Сейчас куда больше подошли кроссовки. Сорваться бы с места и побежать.
Но далеко не уйдешь. Дорогу не знаю. Едва понимаю, где нахожусь.
— Мой парень… вы… вы ранили его.
— Несколько незначительных ушибов.
— Там… там же кровь.
— Кто знал, что он такой слабак?
— Ему нужна помощь.
— Согласен.
— Пожалуйста.
Он подается вперед, а я не смею отвернуться. Немею, парализована ужасом. Кажется, он сделает что-то жуткое. Но он не делает ничего. Даже не касается. Просто с шумом втягивает воздух, обжигает дыханием мое плечо.
— Как тебя зовут?
Его шепот будто пробирается под кожу. Меня трясет. С трудом разлепляю губы и тихо выдаю:
— Это не важно.
Мягкий смешок вырывается из его горла.
— Здесь я решаю, что важно, а что нет.
Трудно поспорить. Мы одни посреди пустынной дороги. Нет ни единого намека на другие авто. Ночь. Полная безнаказанность. Если кого-то еще и занесет сюда, то не каждый посмеет остановиться и затеять спор с полицейским.
Давид пьян. Можно легко представить дело как несчастный случай. Парень не справился с управлением, вот и все.
Мой разум объят паникой.
— Я не маньяк, — говорит, словно прочел мои мысли.
— Тогда отпустите нас.
— И позволить твоему вдрызг пьяному парню сесть за руль?
— Я… я поведу.
— Выходит, у тебя есть водительские права?
— Нет… с собой.
Я лгу. И он это понимает. Я не вижу, но я физически ощущаю, как он ухмыляется, насмехается надо мной. А в следующее мгновение его пальцы сжимаются на моем горле. Несильно. Но дыхание перехватывает.
— Малыш, — хрипит Давид. — Пусти ее, ублюдок!
— Малыш? — издевательски переспрашивает полицейский.
Отпускает меня и подходит к нему, хватает за волосы, тянет вверх, заставляет подняться так, чтобы я увидела залитую кровью рубашку.
— По-пожалуйста, вы-вызовите врача, — шепчу сбивчиво.
Полицейский сдергивает с Давида пиджак. Что-то высыпается на землю из кармана. Осколки? Похоже на разбитую бутылку.
— Это не рана. Так, пара царапин.
Он срывает и рубашку.