— Ты не…
Все происходит настолько быстро, что у меня темнеет перед глазами. Треск ткани, пальцы жестко сминают талию. Юбка дорогущего свадебного платья разодрана надвое, нижнее белье сорвано.
Дежавю. Но теперь все иначе. Страшнее. Резче. По нервам бьет. Никаких шуток. Никаких заигрываний. Прелюдия закончена.
— Я хотел взять в жены хорошую девочку, а получил шлюху, — холодно произносит Адам. — Грязную давалку, готовую заглотить член у первого встречного мужика.
— Ублюдок! — дергаюсь, пытаюсь вырваться. — Ты сам меня заставил. Принудил…
Шлепок пониже поясницы заставляет взвизгнуть, жалит плоть без милости, вынуждает затрепетать.
Проклятье. Почти не замечаю боль, почти не реагирую на униженное положение и на грядущую расправу над моей единственной невинной частью. Низ живота сводит спазм. Тягучий и мучительный. Сладостный. Просто от этого действия. От чертового шлепка.
Я должна разозлиться. Запротестовать. Вырываться активнее, яростнее, защищаться. Но от кого? От собственного мужа? От мужчины, которого до безумия хочу? Утыкаюсь лбом в матрас. Содрогаюсь, осознавая всю степень своего падения. С ужасом понимаю, что жду следующего шлепка.
— Я просто показал тебе свой член, — ледяным тоном чеканит Адам и это совсем не сочетается с тем, как жадно забираются под корсет его пальцы, как сдавливают грудь, принуждая простонать и выгнуться, податься назад по воле рефлекса и практически самой насадиться на огромный вздыбленный орган.
Дьявол. Когда он успел раздеться? Точнее — расстегнуть брюки и выпустить обжигающую похоть на свободу.
— Ты слюной изошла, — продолжает хлестко, бьет словами. — Так мечтала мне отсосать. Поплыла. Потекла. Ты и сейчас течешь. Заводишься в секунду. Как кошка. Голодная драная кошка.
— Урод! — все-таки сбрасываю морок, начинаю дергаться по-настоящему, царапаюсь, пытаюсь хотя бы его проклятые пальцы от себя отстранить, вонзаюсь в мускулистые руки ногтями, однако потом вдруг снова замираю.
Это игра. Очередная гребаная игра. Плохой полицейский. Злой и опасный тип, обещающий чудовищные пытки в мрачных застенках подвала. Ревнивый муж, оскорбленный распутностью жены.
Но черт побери, каждую игру Адам легко воплотит в реальность. Сомнения исключены.
— Дрянь, — трется щекой о мою шею, а после накрывает кожу губами, втягивает, намеренно оставляя порочную метку. — Ночь будет долгой и горячей. Придется наказать тебя за каждый чужой член внутри.
— Я только с одним парнем спала, — выдыхаю. — И то никогда не…
— Что это меняет? — обрывает Адам.
И я ощущаю, как его гигантский член упирается туда, где другой мужчина еще не бывал.
16
Холод разливается вдоль позвоночника, обрушивается на плечи, оплетает ребра. Такое чувство, будто тело последовательно оборачивают колючей проволокой.
— Ты меня порвешь, — бросаю сдавленно. — Пусти, сволочь.
— Это будет слишком просто, — в его голосе явно звучит насмешка, которую он даже не пытается замаскировать. — И скучно.
Что именно? Порвать меня на крест? Да, точно, это очень просто и скучно, пресно, примитивно. Предлагаю выбрать другой вид казни на вечер. Только не рискую озвучить мысли вслух.
Черт. Гад легко использует каждое слово против меня. Обернет в момент, поглумится, насладится превосходством сполна.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю глухо, стыну изнутри.
— Довести тебя до оргазма, — замечает невозмутимым тоном, прижимается крепче, плотнее, намеренно потирается раздутым от возбуждения органом между ягодицами.
— Бред, — чуть не всхлипываю, судорожно дергаюсь под тяжестью его веса. — Так — не выйдет.
— А ты пробовала? — очередная издевка.
— Нет, конечно! — восклицаю. — Я бы послала куда подальше…
— Пошли, — вдруг понижает голос до шепота. — Я с радостью схожу. Особенно в твою сладкую задницу. Невинную. Никем не тронутую. До одури соблазнительную.
— Нет, — стараюсь прозвучать максимально твердо, хотя это мне дается с огромным трудом, ведь его угрожающие действия странным образом заводят меня, распаляют, воздействуют на скрытые точки. — Я не хочу!
— Откуда ты знаешь, если никогда не пробовала? — резонный вопрос.
И его проклятый голос, словно смягчается, металлические ноты исчезают, теперь рычание хищника скорее похоже на мурлыканье.
Проклятье, он реально думает, подобное придется женщине по вкусу?
Страх вызывает помутнение рассудка. Явное, бесповоротное. И я говорю то, чего определенно говорить не следует.