— Давно не мыл свой поганый рот? — парировал я.
Он схватил меня за волосы и повернул лицом к себе.
— Ты заплатишь за каждое вонючее слово, уродец!
Очередной удар в нос болью отозвался во всем теле. Тогда в моей голове что-то перемкнуло. Больше сдерживаться я не мог.
— Предупреждаю, лучше отстаньте!
— Ух ты! Сопля нам угрожает? — развеселился Уэйд.
— И что ты сделаешь? Затопишь нас слезами? — заржал Митчелл.
— Нет, кровью забрызгает, — присоединился к приятелю Уэйд и стянул с меня ботинки. Тем временем Митчелл взялся за ширинку. Я отбрыкивался и извивался.
— Хватит елозить! — рявкнул Джек. — Иначе заберём все шмотки, и потопаешь до дома голышом.
— Да отвалите уже! — снова закричала Тейлор.
— Митч, сдёргивай с него штаны. В темпе! — заволновался Уэйд.
Меня накрыла волна неконтролируемой ярости. Раздалось громкое потрескивание — как будто на раскалённую сковороду швырнули ледышку. В воздухе мелькнула электрическая вспышка — и Джек с прихвостнями, охнув, повалились на землю.
Перекатившись на спину, я вытер разбитый нос тыльной стороной ладони, встал и подошёл к корчившемуся в судорогах Джеку.
— Сказано ведь было, отвалите! — Меня буквально трясло от злости. — Тронете снова, пожалеете. Ясно? Или повторить?
Я угрожающе замахнулся.
— Нет, пожалуйста, не надо… — срывающимся от страха голосом пробормотал Джек. Его товарищи катались по траве, жалобно причитая. Уэйд вообще хныкал, как баба.
— Больно… Мамочка, как больно, — стонал он сквозь слёзы.
— Больно? — спросил я. — Это ещё цветочки! Вздумаешь обидеть меня или моих друзей, узнаешь, что такое настоящая боль.
Оставив поверженных врагов валяться на земле, я надел ботинки и вдруг вспомнил о Тейлор. Господи, только бы она забежала в школу и ничего не видела! Я обернулся — увы, Тейлор по-прежнему стояла в дверях и, судя по ошарашенному виду, не пропустила ни единого момента. Чёрт, чёрт, чёрт! Мама меня придушит! Впрочем, чего сейчас сожалеть… Подхватив рюкзак, я помчался домой.
5. С поличным
По дороге левый глаз заплыл окончательно. Зайдя в квартиру, я бросил рюкзак на кухне и поспешил в ванную. В зеркале отразился огромный фингал, напоминающий спелую сливу. «Да, от мамы такую красоту не спрячешь», — размышлял я, вытирая мокрым полотенцем кровь с носа и подбородка.
Мама обычно возвращалась не раньше половины седьмого. Разогрев в микроволновке банку «Спагетти-Оз», я достал из морозилки голубой пакет со льдом, который мама держала на случай мигрени, и приложил его к глазу, параллельно рубясь в приставку. По идее надо было готовиться к контрольной на завтра, но после сегодняшнего инцидента мозг отказывался воспринимать информацию. Особенно не хотелось разговаривать с мамой, поэтому, услышав, как в замке поворачивается ключ, я бросился к себе, потушил свет и юркнул под одеяло.
— Майкл? — раздался из прихожей её голос.
Секунд через двадцать мама уже стучала мне в дверь. Не дождавшись ответа, вошла. Я притворился спящим, но она на этот дешёвый трюк не купилась.
— Ты почему в постели?
— Плохо себя чувствую. — Я натянул простыню повыше.
— Что болит?
Она включила свет и моментально заметила окровавленную рубашку на полу.
— Майкл, в чём дело? Посмотри на меня.
— Не хочу…
— Майкл!
Пришлось скинуть одеяло.
— О Господи! — У мамы от удивления приоткрылся рот. — Что стряслось?
— Джек с компашкой привязались… — Я сглотнул вставший в горле тугой комок.
— Бедный. — Мама осторожно присела на краешек кровати. — А это… это произошло? — поколебавшись, спросила она.
Признаваться не хотелось, чтобы не расстраивать её сильнее.
— Прости, мам. Я не специально. Просто они не отвязывались. Пытались сдёрнуть с меня штаны.
— Глупые мальчишки, — мягко произнесла она и отбросила прядь волос мне со лба. — Допрыгались! Майкл, Майкл, если бы я только знала, что делать.
На её лице застыло тревожное выражение.
— Чего они ко мне привязались? Ну чего?
У меня задёргалась щека. Мама ласково провела по ней большим пальцем и нежно поцеловала меня в макушку.
— Если бы я только знала, сынок. Если бы знала…
6. На следующий день
Таймер включил радио ровно в одиннадцать минут восьмого. В эфире шёл «Утренний зоопарк». Ведущие, Фрэнки и Отчаянный Пацан, обсуждали бананофобию — острую боязнь бананов.
Я осторожно дотронулся до глаза. Опухоль немного спала, но болело по-прежнему сильно. На душе тоже было погано. Я боялся, что вчерашним поступком предал маму и теперь нам придётся переезжать. Снова. При мысли о переезде сердце тревожно заныло. Бедная мама! Каково ей начинать всё заново?!