— Не знал, что мы с вами друзья, — ответил Обнорский.
— Ладно… А все же: что есть криминального?
— Нет ничего. Кроме, разве что, вас…
— Хорошо. В принципе, и пистолета за глаза хватит. — Чайковский вздохнул и продолжил оформление протокола. Не отрываясь от бумаг, он спросил Обнорского: — Вы продолжаете настаивать, что пистолет…
— Предмет, похожий на пистолет, — язвительно вставил Андрей.
— Точно… Но очень сильно похожий. Так вот: вы настаиваете, что пистолет подброшен вам неизвестным лицом?
— Да, настаиваю.
— Хорошо. Так и запишем.
Вскоре Чайковский закончил с бумагами, опечатал конверты и предложил присутствующим расписаться. Довольно часто в такой ситуации подозреваемый от подписи отказывается — Обнорский подписал. Да еще и не читая.
— А теперь, Андрей Викторович, вам придется поехать с нами.
Полковник Семенов совершил непростительную для профессионала ошибку… Он совершил ошибку, которая еще будет иметь драматические последствия, и даже не догадывался об этом.
А все дело было в том, что во время последнего своего разговора с Николаем Наумовым Семенов вскользь обмолвился о старом знакомстве с Обнорским. Ведь вроде пустяк. Мелочь. И вообще — дела давно минувших дней…
Все так, но Наумов за эти слова зацепился. Засели они в сознании у Николая Ивановича. Крепко засели. Сначала он не придал этому особого значения: мало ли кто с кем пересекался раньше? Он и сам с Обнорским встречался… И даже отца его знавал. И что? А ничего… абсолютно ничего…
Но вот знакомство Обнорского с Семеновым почему-то настораживало Наумова. Где они встречались раньше? — задавал он себе вопросы. — Когда? При каких обстоятельствах? Ответов не было. Зато были серьезные основания полагать, что и Обнорский, и Семенов (а возможно, и Рахиль Даллет) как-то связаны с Комитетом. А уже эта мысль подталкивала к другой: не могут ли они сговориться между собой и начать собственную игру? Мысль казалась совершенно абсурдной, с одной стороны. И совершенно реальной, с другой. Мир больших денег предполагает самые неожиданные союзы и предательства. Впрочем, мир больших денег не признает этих понятий… Этические нормы как-то неуместны рядом с зелеными Монбланами. И несовместимы…
Николай Иваныч подумал, что для подстраховки он должен принять превентивные меры. Вот только не знал — какие?
Обнорского привезли в Смольнинское РУВД. Замотанный милицейский следак раздраженно бросил Чайковскому:
— На хер ты его привез? Сам видишь, что тут творится! Бандюков всю ночь сюда тащили… Камеры забиты, рук не хватает, а ты какого-то наркота приволок. Ну ты даешь, Чайковский!
— У него при обыске ствол обнаружился, — ответил майор. Он отлично понимал раздражение следователя. В течение последних полутора суток, что прошли после выстрела в Кудасова, вся милиция стояла на ушах. Задержанных было столько, что их не успевали отрабатывать. Вид у следователя был усталый, злой, костяшки пальцев на правой руке опухли.
— Ствол, говоришь? — следак задумался. — Ну ладно, давай его сюда.
В кабинете он бегло ознакомился с протоколом обыска и спросил у Чайковского:
— Экспертизу, конечно, еще не делал?
— Когда ж? Но ты не писай: пушка, она и в Африке пушка. Двести восемнадцатая в чистом виде. Гарантирую.
— Ну-ну… поглядим.
Следак посмотрел на Обнорского, бросил неопределенное:
— Да-а-а… совсем, понимаешь, оборзели…
Потом он достал чистый бланк и приступил к допросу:
— Фамилия? Имя? Отчество? Дата и место рождения? Домашний адрес? Место работы?
На столе перед ним лежал положенный Чайковским паспорт Андрея. Ответы на все те вопросы, что задавал следак, в нем содержались. Кроме места работы, конечно… Андрей ответил. Он немножко даже сочувствовал следователю, видел, что замотан тот до предела.
— Итак, как давно вы проживаете в своей квартире, Обнорский?
— Три года.
— Ясно. Один живете?
— Один.
— И опять ясно. Ну, а как вы объясните происхождение «парабеллума»?
— Я не знаю…
— Однако, согласно протоколу обыска, вы утверждаете, что оружие вам подкинули. Кто мог это сделать?
Обнорский пожал плечами. Следователь неопределенно хмыкнул.
— Пожалуй, хватит на сегодня, — сказал он, быстро заполняя протокол. — Прочитайте и распишитесь.
Когда протокол был подписан, следователь зевнул и сказал:
— Ну, Обнорский, ты попал. Теперь будешь изучать криминальную тему изнутри. Ща тебя в камеру определим — там братвы полно… Скажи спасибо, что кое-кого уже вышвырнули. Вот если б ты к нам днем попал… Днем у нас был аншлаг. Братаны от духоты сознание теряли. А теперь курорт, всего по пятнадцать харь в камере.
Младший сержант с неприятным угреватым лицом отвел Обнорского вниз, в ИВС. Коридор изолятора был отделен двойной металлической дверью с массивными гаражными замками. Внутри прохаживался милиционер с резиновой дубинкой. Из дальнего ума поблескивал глаз телекамеры. Густей воздух пах массой спертых человеческих тел и вокзальным сортиром, тускло светили лампы, забранные в решетки.
Милиционер обыскал Обнорского. Делал он это сноровисто, ловко. И совершенно равнодушно. В этом равнодушии Андрею показалось даже что-то оскорбительное… По стечению обстоятельств он попал в ту же камеру, где еще недавно сидел Батонов. Вот только Вовчик отдыхал один, а Обнорский оказался в помещении три на три метра, забитом людьми. Две трети этого пространства занимали сплошные деревянные нары… Воздух сгустился до невероятного состояния.
— Куда? Куда к нам-то? — загалдели сразу несколько голосов. — Веди в следующую — там свободно!
Сержант, не отвечая, подтолкнул Обнорского внутрь и запер дверь. Ключ в замке, лязгая, повернулся на два оборота.
Сергей Березов не появлялся дома двое суток. Занесло Серегу, загулял он, завис у одной давно знакомой проститутки. Загул его был нехорош — ни веселья в нем, ни куража. А только озлобление какое-то да тоска. Серега пил водку, нюхал кокаин и молча, никакого удовольствия не получая, трахал испуганную женщину. А она чутьем каким-то бабским просекла, что Береза не за сексом к ней пришел, не за кайфом — прячется сам от себя, грех какой-то на нем, тяжесть. И хочется ему, чтобы кто-то был рядом… хоть проститутка.
Через двое суток Береза сказал:
— Все, подруга, погуляли… поеду. Будь здорова.
Он ушел, оставив на смятой постели половину всей своей налички — и рубли, и баксы… На ржавенькой копейке Сергей поехал домой. И настроение, и самочувствие оставляло желать лучшего. Березов очень хотел принять душ, выпить грамм сто и завалиться спать часов на двенадцать. А если удастся, то больше. Он старался ни о чем не думать, но не получалось.
На одном из перекрестков Сергей увидел таксофон. Решение созрело мгновенно. Он круто заложил разворот, пересек двойную осевую и остановил копейку напротив телефона. Вот так! — думал Береза, листая записную книжку. — Такая, значит, нескладуха выходит.
Он быстро набрал номер Обнорского. В электронных потрохах что-то пощелкало, и пошли длинные гудки. Раз, другой, третий… Березов насчитал десять и повесил трубку. Он вышел из кабины и остановился под мелким дождем в осенней питерской ночи.
Вот такая, значит, нескладуха… Береза пытался сказать сам себе что-то успокаивающее — ну, нет Обнорского дома… Ну и что? Может, просто спит. На самом-то деле он уже знал, что произошло. Догадывался. Уж больно Палыч спешил! Значит, срочно ему нужен был Андрей Обнорский. Очень срочно… Нескладуха, брат, нескладуха.
Береза сел в продавленное сиденье копейки, потер лоб. Благородный порыв пошел на убыль, а вскоре и совсем иссяк. В жестоком мире нет возможности выжить и остаться чистеньким. Или — или. Андрюха Обнорский, видно, кому-то сильно помешал или насолил. И за это наказан. Способ Палыч избрал не совсем обычный… Ну да все равно лучше, чем пуля в затылок. Тем более, — успокаивал себя Береза, — что Андрюха еще, может, и выкрутится. У него в ментовском мире знакомых полно… Березов закурил, пустил движок и поехал домой.
Ведро ржавое ставить на стоянку не стал — кому оно нужно? — подъехал прямо к дому. Воткнулся между таким же гнилым «запорожцем» и ЗИЛом-фургоном. Когда Береза вылез из машины и собирался запереть дверь, ударил выстрел. Обожгло шею слева… он бросился на землю, быстро перекатился. Вторая пуля пробила заднее колесо копейки — кузов мгновенно осел. Береза уже давно забыл про регулярные тренировки и вел не особо правильный образ жизни. Но все же реакция у него была хорошей, навыки, полученные за годы занятий борьбой, еще не стерлись. Он вскочил… Третий выстрел оцарапал ногу… Пуля ударила в колесный диск ЗИЛа — диск загудел. Береза бросился бежать. Он сделал хороший рывок: метров сто пятьдесят или двести. Выстрелов больше не было, только взревел движок автомобиля. Сергей присел за старой «Волгой»… через несколько секунд мимо него пронеслась изрядно заляпанная шестерка. Номер он прочитать не смог. Стреляли, несомненно, из нее…