Подполковник Кудасов на ходу подписал заявку на наружное наблюдение. На ходу выслушал рассказ Резакова о беседе с Колобком. И пошел на оперативное совещание.
Представитель одного из малых дагестанских народов табасаранец Магомед Магомедов по кличке Мага испытывал мощный прилив сексуального возбуждения. Впрочем, это чувство в той или иной степени он испытывал всегда. Когда же ощущал, что скоро прольется кровь, — сексуальное возбуждение резко возрастало. Гордый сын гор мысленно уже вдыхал тошнотворный запах крови — сорок минут назад он получил заказ на групповое убийство. Выходец из грязного аула разглядывал проходящих по улице белых женщин сквозь тонированное стекло черной «Волги». Всех белых женщин Мага считал проститутками. А поскольку выговорить такое сложное слово ему было не по силам, он называл их блядями.
— Вот эту, — сказал он, указывая пальцем на молоденькую девушку с ярким красным зонтом. «Волга» прижалась к тротуару. Земляк, единоверец и однофамилец Маги — тоже Магомедов, только Ибрагим, выскочил из машины со схемой Санкт-Петербурга в руке.
— Вах, дэвушка, помоги пожалуйста, — начал Ибрагим. — Мы приезжие, заблудились…
Девушка, почти девочка, сначала отшатнулась испуганно. Но табасаранец, держа в руке схему, глядел так просительно. Она могла бы ответить что-нибудь типа: извините, я спешу… Она могла бы просто пройти мимо… но семнадцатилетняя студентка Политехнического подошла к задней дверце «Волги». Ибрагим, оскалив в улыбке золотые коронки, молча схватил ее за волосы.
— Садысь, билядь, быстро, — прошипел горец, выдыхая изо рта смрадный запах, и, пригнув рукой белокурую голову, затолкал девчонку в машину. Он думал, что после Маги тоже будет трахать эту белокожую, светловолосую. Он думал, что волосы на лобке у нее тоже должны быть светлые. Жертва оцепенела. Она была парализована страхом. Звери тоже ощущали этот страх. Он возбуждал их, наполнял чувством превосходства, растекался горячей волной в паху. Дверца хлопнула, на тротуаре остался лежать ярко-красный зонт. Победно зарычал мотор «Волги». Машина уносила жертву и зверей на Комендантский аэродром, где банда горцев снимала квартиру. Сдавший ее инженер уже больше года не получал за нее ни копейки — его запугали до предела. Он никому не жаловался. Он не заявлял и о том, что его жену и дочь изнасиловали у него на глазах, он жил в правовом европейском государстве конца двадцатого века.
Благородные и бесстрашные горцы насиловали Наташу Смирнову три часа. Они могли бы заниматься этим и дольше, но нужно было ехать на дело. Наташу связали скотчем и прицепили наручником к батарее в ванной.
— Жды, — сказал Мага. — Вернемся — прадолжим, да?
Пятеро табасаранцев оставили жертву и спустились вниз, к «Волге». Через двадцать минут они миновали Ушаковский мост и свернули на пустынную Березовую аллею. Здесь к «Волге» подкатил замызганный, непрезентабельного вида «Москвич». Из салона одной машины в другую перекочевала большая спортивная сумка. Водитель «Москвича» сразу же развернулся и уехал. Этот невзрачный на вид мужичок имел за спиной четыре судимости, почти семнадцать лет лагерного стажа. Многое повидал, не боялся ни зэковской финки, ни дубинок вертухаев… Но в глазах табасаранцев горела такая звериная злоба, что матерому рецидивисту стало не по себе. Он отъехал на несколько сот метров и остановился перекурить. Пальцы зэка слегка дрожали.
В «Волге» разобрали новенькие бейсбольные биты. Красивые, тяжелые, прочные, сделанные из канадского клена. А пять ножей были, наоборот, разномастные, самодельные. Не новые, но хорошо заточенные. Мага провел большим пальцем правой руки по лезвию, порезался и сказал:
— А, билять! Паехали, пара. Через пять минут «Волга» была на месте. До стрелки оставалось около двух минут.
После разговора с Резаковым Колобка охватило чувство тревоги. Мерзко было на душе, неспокойно.
Он снова позвонил Ледогорову и получил заверения в том, что все о'кей… С Палычем тема перетерта, не ссы, Олег, лучше столы в своем кабаке накрывай. После стрелки отметим мировую.
— Так, может, сразу ко мне? — сказал Колобок. — Чего в Кричи-не-кричи таскаться?
— Да я бы рад, — ответил Ледогоров, — но у старика свои заскоки. Сказал: как договорено, так и делайте. Ты же его знаешь, упертый как танк.
Колобок и трое его боевиков поехали на стрелку в старенькой двойке. Без оружия, уверенные в мирном исходе. Впрочем, уверенности на самом-то деле не было… Кричи-не-кричи такое место, что поневоле мандраж берет. Нехорошая у этого места слава среди питерской братвы, кровавая, жестокая.
С улицы Савушкина до места стрелки ехать всего ничего. Двойка проделала тот же путь, что и «Волга», и за минуту до назначенного срока выкатилась на темную поляну, окруженную кустами. Слабо светилась слева невская вода, шелестели мокрой листвой деревья. Стрелки часов показывали девять. Вспыхнули фары «Волги». В расположенной неподалеку онкологической клинике забеспокоился прооперированный больной. К утру он умрет.
Пять черных фигур вышли из салона «Волги».
— Пошли, — хрипло сказал Колобок. В ресторанчике на Савушкина накрывали столы. Фары «Волги» слепили. Колобок не мог рассмотреть лиц приближающихся людей. Мокрая листва шумела, блестела в желтом свете автомобильных фар. После уютного тепла салона вечерний сырой воздух заползал под одежду длинными холодными пальцами. Какого черта они не выключают фары? Черные фигуры приближались. Какого черта они… — подумал Колобок. Но до конца не додумал. Внезапно он все понял.
Взлетела бейсбольная бита, и гортанный голос выкрикнул что-то на чужом языке. Все будет о'кей, сказал Бабуин.
Бита опустилась на левое плечо бывшего учителя русского языка и литературы Олега Дмитриевича Хлопина. Хруст ломающихся костей был последним звуком, который он услышал в своей жизни. Кусок прочного канадского дерева в руках кавказского зверя взлетел снова.
Справа от Колобка стоял Костя-Спецназ. Кличка была не случайной — Костя действительно служил в Чучковской бригаде армейского спецназа. Это было давно, но навыки ведения рукопашного боя никогда не забываются. И побеждает в рукопашной не столько техника и физическая сила, сколько воля и вера в себя… Гортанный голос кавказца вонзился в сознание Спецназа, всколыхнул афганскую память. Костя нырнул вправо раньше, чем бейсбольная бита Ибрагима обрушилась на него. И ударил табасаранца ногой в колено. Его тело само принимало решения. Мыслей не было вообще. В бою у спецназовца действуют инстинкты. Костя автоматически добил врага ударом кулака в кадык и так же автоматически подобрал с мокрой травы нож. Он мог бы схватить бейсбольную биту, но выбрал нож. Слева от него усатый кавказец обрушил второй удар на бритую голову Колобка, а через секунду Спецназ маховым рубящим ударом рассек ему лучевую артерию. И вторая бита выпала на землю. Болевой шок сделал врага неопасным… Спецназ, низко приседая с ножом в отставленной руке, разворачивался для новой атаки… Он видел смуглую душманскую морду с желтоватыми белками глаз. Атака! Константин переменил хват, нацеливаясь в горло. В следующий момент выскользнувший из темноты Мага ударил его ножом в поясницу. Ромбовидный клинок кортика пробил почку. Мага провернул и выдернул кортик. Такая рана вызывает сильное внутреннее кровотечение, раненый слабеет на глазах… Спецназовец обязан сражаться до конца — Константин продолжил атаку… и не смог довести ее до конца. Кончик остро отточенного лезвия только надрезал кожу кавказца чуть ниже кадыка, но так и не достал до яремной вены. Питерский бандит, бывший боец спецназа ГРУ, рухнул на землю, продолжая сжимать нож.
Костя был единственным из людей Колобка, кто оказал действенное сопротивление убийцам.
Когда «Волга» с тремя живыми и двумя мертвыми кавказцами сорвалась с места и уехала, Константин пополз по мокрой траве. За ним тянулся широкий кровавый след. Силы таяли стремительно, в глазах темнело. Он не видел, куда ползет, он просто боролся за жизнь. За минуту он продвинулся метров на десять. А потом увидел яркий свет, услышал какие-то голоса и уронил лицо в траву. В правой руке Костя-Спецназ по-прежнему сжимал нож.