VII
Отшельник тот у самых вод
Живёт в глуши лесной.
И песнь его слышна кругом,
И с чужеземным моряком
Толкует он порой.
В молениях анахорет
Проводит целый день.
Ему подушку заменил
Обросший мохом пень.
Чёлн приближался. «Странно как! —
Гребца раздался глас —
Где ж этот дивный райский свет,
Сиявший нам сейчас?»
Святой сказал: «Никто на наш
Не отвечает зов.
Гнила обшивка корабля,
А ткань у парусов
Как истончилась, погляди!
Так посреди лесов
Сухие листья тлеют — их
Уносит прочь ручей,
Когда ложится снег окрест
И свой приплод волчица ест
Под злобный крик сычей».
«Мне страшно! — отвечал гребец —
То был бесовский свет!»
«Не бойся и веди ладью!» —
Велел анахорет.
Чёлн приближался. Я застыл,
Рукой не шевеля,
И вслушивался в грозный гул
Под килем корабля.
И грянул гром, подняв со дна
Гигантскую волну,
И миг спустя ушёл корабль
Свинцом во глубину.
Дрожали небо и залив,
И я был страха полн,
Когда, подобно трупу, всплыв,
Отдался воле волн,
Но чудом вновь остался жив:
Попал в тот самый чёлн.
Он там кружился, где корабль
Сразил подводный гром.
Настала тишь, и эхо лишь
Носилось над холмом.
Гребец упал без чувств, едва
Я приоткрыл глаза.
Святой молился и глядел
С тревогой в небеса.
Я сел грести, но тут дитя,
Видать, с ума сошло:
Хохочет громко, на меня
Посматривает зло,
«Ха! Ха! — кричит, — веселый вид!
Бес взялся за весло!»
Но вот уж берег мой родной,
И я на твердь ступил!
Святой с трудом покинул чёлн
И был совсем без сил.
«Послушай исповедь, отец!» —
Крестясь, анахорет
Спросил меня: «Ты кто такой?
Немедля дай ответ!»
И повесть горькую мою
Услышал тотчас он,
И от мучительной тоски
Я был освобождён.
Но часто с той поры меня
Тоска гнетёт опять
И заставляет эту быль
Всё время повторять.
И я, как ночь, из края в край
Хожу и каждый раз
Распознаю в толпе людской
Того, кто должен слушать мой
Трагический рассказ.
За дверью той всё пир горой,
И нет гостям числа.
В саду поёт девичий хор,
Невеста так мила!
Но слышишь звон? Меня во храм
Зовут колокола.
О гость! Я так был одинок
В безжизненных морях,
Как не был даже сам Господь
В заоблачных мирах.
О юный гость! Я отдал дань
Забавам и пирам.
Но слаще с добрыми людьми
Идти молиться в храм.
Идти во храм, как повелел
Небесный наш Отец,
Где, благодать приобретя,
Совместно молятся дитя,
И старец, и юнец.
Прощай теперь, но верь, но верь,
Лишь тот блажен вовек,
Кому родной и всякий зверь,
И всякий человек.
Блажен, кто молится за всех,
За всю живую плоть,
Что сотворил и возлюбил
Великий наш Господь».
Моряк с безумным блеском глаз
И белой бородой
Исчез, а гость побрёл к себе,
И был он сам не свой.
Ушёл от свадебных дверей
Смущён, ошеломлён,
Но и печальней, и мудрей
Проснулся утром он.
Рассказ приёмной матери
Драматический отрывок
Приемная мать
Мне неизвестен этот человек.
Мария
Как странно! Он по-свойски звал тебя
Моей с Альбертом матерью приёмной.
Приемная мать
Спаси Господь его, кто б ни был он,
Вновь наши имена соединивший!
Как вспомню время чудное, когда,
Два малыша у кресла моего,
Учили вы меня по вечерам
Всему, что сами выучили за день,
А после песни слушали мои, —
То кажется, что я жила в раю.