Как ярок отблеск встречных волн
В час летних сумерек, пока
На алый запад тихий чёлн
Стремит вечерняя река!
А позади растаял свет —
Улыбка краткого мгновенья!
И ловит движущийся вслед
Обманчивое отраженье.
Так юный думает певец,
Что красок этих вечен пир,
Пока в могиле наконец
С ним не исчезнет этот мир.
Хоть и умрёт в печали он —
Пусть грёзой тешится дотоле!
Кто ж не лелеял сладкий сон
В преддверье горечи и боли?
Струись же до скончанья лет,
О Темза, в блеске нежных волн,
Чтоб здесь мечтал другой поэт,
Как я, видений чудных полн!
Теки, прекрасная река,
Покуда тем же тихим ходом
И души наши на века
Не уплывут, подобно водам.
Нет, будь такою до конца,
Как ты сейчас явилась мне,
Затем что светлый дух певца
В твоей сияет глубине!
Сей дух благословил того,
Кто, сам нуждаясь в утешенье,
Оплакал брата своего
Последней песней сожаленья[6].
О Память, помолись со мной,
Челна остановивши бег,
Чтоб этой скорби ледяной
Другой поэт не знал вовек!
Какая тишь! Лишь капель звук,
С весла упавших! Мир в объятье
Вечерней тьмы, и всё вокруг,
Как в снизошедшей благодати.
Увещеванье и ответ
«Скажи мне, Вильям, почему,
На сером камне сидя праздно,
Воображенью своему
Часы ты жертвуешь напрасно?
Где твои книги? Знаний свет
Дарован был слепым и диким.
Учись у тех, кого уж нет,
Исполнись духом их великим.
Вокруг взираешь, как дитя,
Как будто, первенец творенья,
Природой создан ты шутя,
Без цели и предназначенья».
Так у озёрных вод, в краю,
Где жизнь сладка и воздух светел,
Мне говорил мой друг Метью,
И вот что я ему ответил:
«Не выбирая, видит глаз.
Слух чуток не по приказанью.
Не спрашивают чувства нас,
Являясь вопреки желанью.
И, несомненно, духи есть,
Что дарят знанье нам благое
И сердцу посылают весть
В час созерцанья и покоя.
И если их несметный рой
Нас наполняет голосами,
И всё дано само собой, —
Зачем должны искать мы сами?
Итак, меня отныне ты
Не укоряй, зачем напрасно
Я время трачу на мечты,
На сером камне сидя праздно».
Всё наоборот
Вечерняя сцена, посвящённая той же теме
Встань! Оторвись от книг, мой друг!
К чему бесплодное томленье?
Взгляни внимательней вокруг,
Не то тебя состарит чтенье!
Вот солнце над чредою гор
Вослед полуденному зною
Зелёный залило простор
Вечерней нежной желтизною.
Как сладко иволга поёт!
Спеши внимать ей! Пенье птицы
Мне больше мудрости даёт,
Чем эти скучные страницы.
Послушать проповедь дрозда
Ступай в зеленую обитель!
Там просветишься без труда:
Природа — лучший твой учитель.
Богатство чудное своё
Она дарует нам с любовью.
И в откровениях её
Веселье дышит и здоровье.
Тебе о сущности добра
И о твоем предназначенье
Расскажут вешние ветра,
А не мудрёные ученья.
Ведь наш безжизненный язык,
Наш ум, холодный и бесстрастный,
Природы искажают лик,
Разъяв на части мир прекрасный.
Искусств не надо и наук —
В стремленье к подлинному знанью
Ты сердце научи, мой друг,
Вниманию и пониманью.
Странствующий старик
(Покой и умирание)
Зарисовка
Не возбуждая любопытства птиц,
Облюбовавших придорожный куст,
Он всё идёт — лицо его, шаги,
Походка выражают лишь одно;
И в сгорбленной фигуре, и в глазах
Таится не страдание, но мысль:
Он весь — само бесстрастье, он из тех,
Кто позабыл усилья, для кого
Они излишни вовсе, он из тех,
Кого долготерпенье привело
К столь кроткому смиренью, что ему
Терпеть уже нетрудно. И покой
Его так совершенен, что юнцы
Завистливо взирают на него.
На мой вопрос, куда он держит путь,
С какою целью, он ответил так:
«Иду я в Фелмут к сыну своему.
Он ранен был в сражении морском.
Сейчас в больнице умирает он,
И я хочу успеть проститься с ним».
вернуться
6
Ода Коллинза на смерть Томсона, последнее, как я полагаю, написанное им стихотворение из опубликованных при жизни. Эта ода подразумевается и в последующем четверостишии.