- Тогда что же ты собираешься делать? - неожиданно мягко спросил принц.
Она красноречиво развела руками:
- Сейчас я ничего не могу поделать.
От этих слов даже принцу стало не по себе.
- Как? Неужели ты позволишь Верховному Магу уничтожить твоего ребенка?
Ориэлла печально покачала головой:
- И я еще спрашивала себя: здесь ли ты сам, пока Миафан владеет твоим телом? - Она пожала плечами. - О Харин, нынешнее положение горестно для меня. Когда-то мы были друзьями, и я помню, скольким обязана тебе. Почему же все так изменилось к худшему?
Против воли Харин был тронут ее печалью. Он уже открыл рот, чтобы как-то оправдаться, - и вдруг словно чьи-то когти вцепились ему в мозг. Его сознание как бы сместилось, и он превратился в беспомощного пленника, загнанного в глубины собственной души, так как Верховный Маг явился вновь, чтобы завладеть его телом.
- Не смей совращать мою марионетку! - гневно прошипел Миафан устами Харина. Ориэлла ничего не ответила, но во взгляде ее появилось отчаяние.
***
Пещера была небольшой, и сейчас, когда в ней оказалось сразу две лошади, да еще и раненый, в ней стало очень тесно. Но по крайней мере трещины в потолке обеспечивали хорошую тягу, а большой камень у входа в случае чего можно было с большим трудом подвинуть, чтобы закрыть пещеру. Впрочем, вряд ли кто в здравом уме рискнет подняться сюда по узкому, опасному выступу. Искальда, уверенно ходившая в горах, с легкостью взобралась по скользкой тропе, но Шианнат едва не сорвался сам, пока доволок сюда раненого и этот проклятый мешок с костями, который казалимцы называют "лошадью". После этого ему пришлось опять спуститься вниз, чтобы уничтожить следы.
Изгнанник вернулся в пещеру смертельно уставшим и еще раз бросил взгляд на ущелье. Слева от него простирались горы и долины, а за горами, на севере, лежали земли Ксандима. Шианнат сплюнул в снег и отвернулся. Справа, из ущелья, донеслись резкие голоса казалимцев.
Вовремя же он их услышал! Собрав последние силы, Шианнат сдвинул камень, закрывая вход в пещеру, и в изнеможении опустился на колени.
У Шианната уже не было сил, но и времени на отдых - тоже. Он на ощупь нашел дорогу к задней стене пещеры. Здесь, как и во всех его убежищах, имелись солидные запасы. В изгнании Шианнат занимался почти исключительно борьбой за выживание. В горах было немало пещер, и в некоторых Шианнат устроил себе пристанища. В каждой из них он сделал запасы сена и зерна для Искальды, собранных в долинах еще давным-давно, когда было лето, а также дров, сушеных ягод и копченого мяса горных баранов. Их шкуры, а также шкуры волков, добытых на охоте, служили ему одеждой. Летом и осенью изгнанник не покладая рук пополнял свои запасы. Труд помогал забыть об одиночестве, а усталость притупляла отчаяние. Однако теперь, с наступлением этой проклятой зимы, пещеры стали единственным средством выжить, и лишь сейчас он понял, какой большой смысл имели его упорство и, как казалось тогда, лишенная особого смысла работа.
Размышляя об этом, изгнанник, наложил дров в очаг, образованный несколькими большими камнями, и с умением, выработанным долгой практикой, развел огонь. Дав лошадям сена, он решил заняться воином, еще не пришедшим в себя. Взглянув на казалимца, Шианнат вновь почувствовал благоговейное изумление.
"Богиня заговорила! Она заговорила со мной!" Эти слова словно музыка звучали в его душе, пока он осматривал раны чужестранца. Он снял с раненого промокшую одежду и завернул его в сухую овчину. Затем осторожно вынул стрелу. Когда Шианнат начал прижигать раны, раскалив лезвие ножа, раненый открыл глаза и начал кричать. Шианнат зажал ему рот ладонью, но тот, корчась от боли, тут же укусил его руку. Однако изгнанник продолжал свое дело, пока крики не затихли. Шианнат не думал, что этот шум привлечет чье-то внимание внизу, но все же вздохнул с облегчением, когда воин снова потерял сознание. Пользуясь случаем делать дело без помех, Шианнат приложил к ране примочку с настоем целебных трав, а потом занялся порезом на бедре.
- Да, приятель, - проворчал он, - пришелся бы удар повыше, и ты бы стал евнухом!
Перевязывая раны, Шианнат наслаждался ароматом целебных трав, заглушившим отвратительный запах паленого мяса. Этот аромат вновь напомнил ему печальный день изгнания. Вслед им летели булыжники, оставляя на теле юноши синяки и ссадины, но когда он поравнялся с камнем, означавшим границу их земли, в воздухе вдруг возник мерцающий свет, и Шианнат увидел перед собой Чайма, ненавистного Эфировидца.
Искальда, еще не утратившая своих человеческих воспоминаний, встала на дыбы и яростно заржала. Шианнат схватил лук и выстрелил, но стрела прошла сквозь тело Чайма, не причинив ему вреда.
- Я сожалею о том, что совершил, - прошептал Эфировидец. Он начертал в воздухе благословение и исчез.
Хотя Чайм и был видением, но узел, который Шианнат нашел у камня, оказался вполне материальным. Там была еда, одежда, а самое главное - мешочки с целебными травами и указаниями по их применению. Хотя изгнанник так и не смог заставить себя простить Эфировидца, у него не раз были причины благодарить Чайма за этот подарок.
Шианнат вернулся от воспоминаний к действительности и приложил холодный компресс к кровоподтеку на виске воина. Этот ушиб мог оказаться самым опасным, но пока оставалось только терпеливо ждать и надеяться на лучшее. "Впервые в жизни, - подумал Шианнат, - моя молитва была услышана". Разве Богиня не явилась ему в образе Черного Призрака гор? Разве она не ниспослала ему испытание? И разве она сама не обратилась к нему с требованием спасти жизнь воина из числа их заклятых врагов? Шианната охватил священный трепет. Может быть, не зря они с бедной Искальдой стали изгнанниками? О Богиня, неужели в этом все же был смысл?
***
Язур с трудом открыл глаза и увидел над собой лицо врага. Так он захвачен ксандимцами! Поборов страх, юноша потянулся за мечом, попытался подняться и громко закричал от боли. Всадник осторожно уложил его и предостерегающе покачал головой.
- Нет. Не надо.
Язур понял эти слова. Все казалимцы, совершавшие набеги на земли Ксандима, немного понимали их язык. Огонь в очаге освещал какую-то пещеру. В пещере пахло лошадьми, но что это за место? И кто этот человек? Судя по одежде и вооружению, это ксандимец, но чем-то неуловимо отличается от тех, кого Язур видел прежде. Кожа его была светлой, лицо - широкоскулым, глаза - серыми, взгляд - настороженным. Кроме того, у незнакомца был нос с горбинкой и черные, слегка тронутые сединой волосы.