Руки его крепче сжали ее плечи.
– Хар? – Он удивленно посмотрел на Лиру. – Он-то зачем сюда явился?
– Чтобы помочь тебе. Он жил в лагере Моргол у стен Лунголда до тех пор, пока волшебники не убедили его уйти.
– И они уверены, что его здесь больше нет? Они что, заглянули в душу каждого голубоглазого волка в окрестностях Лунголда?
– Не знаю.
– Лира, сюда идут Меняющие Обличья. Они знают, что меня можно здесь найти.
Она хранила молчание; он видел: она что-то прикидывает.
– Моргол поручила нам привезти оружие для торговцев – в городе его было очень мало. Но торговцы... Моргон, они не бойцы. Стена раскрошится, точно краюшка хлеба, – раскрошится при первом же приступе. У нас двести человек стражи... – Брови ее снова озабоченно сдвинулись, и внезапно лицо Лиры стало совсем юным. – Ты знаешь, что они такое? Меняющие Обличья?
– Нет.
Что-то непривычное вырастало из глубины ее глаз; первый намек на страх, какой он когда-либо видел в глазах этой удивительной девушки. Он спросил резче, нежели намеревался:
– А почему ты спросила?
– Ты слышал новости из Имриса?
– Нет.
Лира вздохнула.
– Хьюриу Имрис потерял Равнину Ветров. В один день. Несколько месяцев он удерживал мятежное войско на краю равнины. Владетели Умбера и Марчера собрали войска, чтобы сбросить мятежников в море. Еще два дня – и они добрались бы до Равнины Ветров. Но внезапно воинство, столь огромное, что никто себе такого и представить не мог, хлынуло на равнину из Меремонта и Тора. Те, кому удалось спастись, говорили, им пришлось... что они бьются... Что они бьются с теми, кого, как они клялись, уже убили. Королевское войско было разгромлено. Случайно там оказался один торговец лошадьми. Он бежал с уцелевшими в Рун, а оттуда – в Лунголд. Он сказал... Сказал, что вся равнина была усеяна непогребенными трупами. А Хьюриу с того дня нигде в Имрисе не видели.
Моргон беззвучно пошевелил губами.
– Он погиб?
– Астрин говорит, что нет. Но даже он не может отыскать короля. Моргон, если мне придется биться против Меняющих Обличья с двумя сотнями стражей, я приму бой. Но не мог бы ты сказать мне, против кого мы воюем?
– Не знаю. Мы вынесем этот бой за пределы города. Я пришел сюда не для того, чтобы во второй раз разрушить Лунголд. Я не дам им повода биться здесь.
– Куда ты пойдешь?
– В лес, в горы. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
– Я с тобой, – заявила Лира.
– Нет. Никаких...
– Стражи могут остаться здесь, в городе, на случай, если понадобятся. Но я иду с тобой. Это дело чести.
Он молча смотрел на нее, глаза его сузились. Лира спокойно встретила этот взгляд.
– В чем дело? – спросил он. – Ты дала обет?
– Нет. Я не даю обетов. Я принимаю решения. А это я приняла в Кэруэддине, когда узнала, что ты утратил землеправление на Хеде и что ты все еще жив. Я помнила, как много значило для тебя землеправление, когда ты говорил о Хеде в Херуне. На этот раз у тебя будет охрана.
– Лира, у меня есть охрана. Пять волшебников.
– И я.
– Нет. Ты – земленаследница Херуна. У меня нет намерения везти тебя хоронить в Город Короны, нам с Моргол это вовсе ни к чему.
Лира подобрала упавшее копье, направила острием вверх и приставила сбоку, приняв стойку “вольно”.
– Моргон, – тихо произнесла она, – я все решила. Ты будешь биться волшебством. Я – моим копьем. Это – единственное, что я умею делать хорошо. И либо я стану сражаться здесь, либо однажды буду вынуждена принять бой в самом Херуне.
Она повернулась, но тут же вспомнила, зачем пришла. Вынув из кольца старый факел, она окунула его в пламя.
– Я сделаю обход участка, – сказала Лира, сжимая факел в руке. – Затем вернусь и буду охранять тебя до зари.
– Лира, – вяло попросил Моргон, – прошу тебя, возвращайся домой.
– Нет, я просто выполняю то, чему меня учили. Да и ты тоже, – добавила она безо всякого ехидства, и взгляд ее переместился на ворону. – А птица тоже под моей охраной?
Моргон колебался, думая, что ему ответить. Ворона, как черная мысль, оставалась все это время совершенно неподвижной.
– Нет, – ответил он наконец. – Ей ничто не угрожает. Клянусь моей жизнью.
Лира вновь взглянула на ворону, ее темные глаза изумленно расширились, и миг спустя она заметила озадаченным голосом:
– А ведь когда-то мы были друзьями.
Сказав это, Лира ушла. Моргон направился к очагу, но мысли его тугим узлом свернулись в желудке, и кусок не лез в горло. Он погасил огонь, оставив в очаге одни угли. Затем улегся на один из тюфяков, подпер локтем голову и, обернувшись, посмотрел на ворону. Она пристроилась рядышком на каменном полу. Моргон протянул свободную руку и принялся поглаживать ее перья.