К выходу успели вовремя: брякнула задвижка и на улицу выскочили два парня. Рукояткой маузера Лавр сбил переднего с ног. Однако другой проскользнул мимо и, отстреливаясь, побежал по Троицкому переулку.
— Этого веди в управление, — приказал Аргентовский рассыльному, — а я попробую догнать того.
Однако задержать второго преступника не удалось. Не дало результатов и прочесывание близлежащих дворов, проведенное прибывшим дежурным нарядом. Зато его сообщник, Степка Ивачев, сразу признался во всем. На допросе он рассказал, что вторым был Аркашка Клуня. Рецидивист. Полтора года назад вместе бежали из лесных лагерей, попали в банду, скрывавшуюся в Челябинских копях. В конце прошлого года банду разогнала милиция. Степка подался домой и решил завязать. Жил у матери тихо, мирно… А тут, как снег на голову, Клуня с дружками явился. Сказывал: по чьему-то заданию в Курган приехали. Прошлую ночь в засаде сидели. Вернулись перед рассветом «под мухой», злые… Какого-то бывшего офицера вспоминали.
Трижды допрашивал Ивачева сам Аргентовский, но ничего нового не добился.
— Все как есть я тебе выложил, комиссар. Истинный крест!
Шайки Клуни на квартире Ивачевых не оказалось. Оставили там засаду. Но на другое утро бандиты дали о себе знать: совершили покушение на комиссара банков М. Н. Петрова[2], ранили его в руку.
Вернувшись с осмотра места чрезвычайного происшествия, Аргентовский вызвал заместителя командира конного милицейского отряда Помазкина и приказал привести конников в боевую готовность. Затем позвонил председателю совжелдепа Тептелеву, попросил организовать осмотр пассажирских и товарных поездов, уходящих со станции.
Когда Лавр разговаривал по телефону, вошел помощник дежурного по управлению и положил на стол телеграмму, в которой губернский комиссар милиции запрашивал: что сделано по борьбе с самогоноварением в городе и уезде. Аргентовский пробежал ее глазами, задумался.
Что сделано? Да, ничего, если не считать полутора десятков аппаратов, конфискованных у населения. А гонят самогон многие. Занятый комплектованием и обучением кадров, ликвидацией контрреволюционных банд, грабительских шаек, борьбой со спекулянтами, комиссар забыл о самогонщиках. По правде сказать, и не знал, как с ними бороться. На днях состоялся довольно резкий разговор с председателем крестьянской секции совдепа Пичугиным. Дмитрий назвал крупную цифру — якобы столько пудов хлеба ежемесячно крестьяне и жители города расходуют на самогон. Лавр усомнился:
— Ты что, ходил по дворам и считал?
Пичугин оборвал:
— Вслепую работаете, комиссар. Научитесь пользоваться статистикой.
Дмитрий, конечно, погорячился. Но и Лавр только теперь понял значимость вопроса, который беспокоил председателя крестьянской секции. Винные лавки и спиртзавод давно не работали, а в ярмарочные и базарные дни улицы города кишели пьяными компаниями. Значит, пьют самогон и брагу. В ход, конечно, идет зерно. «А что, если…» — Аргентовский снял телефонную трубку, позвонил Ястржембскому:
— Игнатий Адамович, у меня есть кое-какие соображения насчет облавы. Думаю провести ее под видом конфискации самогонных аппаратов. Конечно, надо обсудить. К Зайцеву? Сейчас буду.
В кабинете председателя Совета собрался узкий круг ответственных работников горуездных организаций. На совещание были приглашены члены ревтрибунала, Климов, Аргентовский и Городецкий. Прошло оно быстро, по-деловому. Собственно, говорил только Зайцев.
— Покушения на Аргентовского и Петрова показали: у нас в городе свила гнездо контрреволюция. Руками уголовных элементов она снова начала террор против партийных и советских работников. Надо упредить события, а не ждать, когда нам свернут головы. Михаил Васильевич, — Зайцев повернулся к Городецкому, — на данный момент, сколько красногвардейцев можешь дать милиции?
Тот крякнул и полез в карман за кисетом. Климов стукнул пальцем по виску:
— Что-то медленно твоя бухгалтерия работает, Миша.
— Скоро кошки котятся да слепыми родятся, — отпарировал Городецкий и, в свою очередь, обратился к Зайцеву: — Вам только вооруженных, Евгений Леонтьевич, или всех?
— Тех и других.
— Три сотни с оружием и две — без.
— У Кравченко на складе сотня винтовок наберется. Сейчас же получи и выдай. Четыре сотни красногвардейцев да сотня милиционеров — это сила, — продолжал Зайцев. — Лавр Васильевич, обмозгуй план облавы и к обеду мне на стол. Провести ее надо сегодня ночью. Клуню взять живым.